Подумать только, какую чудовищную одышку порой может вызвать обыкновенная прогулка до входной двери и обратно! Признаться, Аарот впервые чувствовал себя настолько слабым и беспомощным, включая даже вчерашние события. Вчера он испытывал панический страх, невыносимую боль, приближение смерти - что угодно, но не такое отвратительно вязкое чувство, которое способен вызвать только строгий комплекс из адекватного мышления и абсолютно не подчиняющегося мозгу тела. Кошмар, да и только.
Сердце в который раз за сутки серьезно угрожало целостности и сохранности ребер. Оно походило на крохотный, но неугомонный кузнечный молот, а облепленные затвердевшей черной гадостью кости вполне смахивали на неаккуратные неподатливые куски металла, так и выпрашивающие тщательной обработки. Достойный тандем.
Мало-мальски переведя дыхание, единорог покосился на руку Элори. Странно, но собственная кожа словно подпитывалась живой энергией могущественной бледной руки...или показалось? Да нет, вот же: в тех местах, где касались пальцы целителя, рука практически приобрела нормальный цвет и казалась вполне жизнеспособной. Пелена с глаз медленно, но все же отступала: теперь Аарот мог видеть четко, но радиус обзора оставлял желать... Да что там, радиуса вообще никакого не было. Вертеть глазами абсолютно бесполезно, можно глядеть только строго перед собой.
Немного поудивлявшись увиденному, Эльвин прочистил горло и поднял глаза на лицо гостя. Сомнений не осталось: перед ним древний могущественный дракон. Впрочем, его древность не оставила ни малейшего отпечатка на безупречном молодом свежем лице, что не могло не радовать. Всем бы так.
Монолог получился торопливым и несколько бессвязным, словно белогривый старался успеть выложить всю информацию, пока не иссякли силы.
- Да пожалуйста. - Единорог отчего-то заметно повеселел. Улыбка на измученном лице оказалась вполне искренней. - Беспокоит вот что: ночью у меня вместо крови в венах какая-то вязкая жижа оказалась, очень походила на смолу, но не ароматом уж точно. Ею вся кухня залита, к слову. Думаю, то, что там осталось, сейчас покрывает все мои сосуды изнутри и очень хочет забрать меня по ту сторону. Не знаю, каким уж чудом я не умер... Точнее, я был уверен, что умер, но друзья меня спасли, так что сейчас я вполне себе живой, если это можно так назвать. - Аарот виновато пожал плечами. - Такое чудище из меня сделал поначалу весьма приятный артефакт, который я по необходимости использовал, предварительно не изучив, так что получил по заслугам. К сожалению, та штуковина уже благополучно уничтожена, - собственно, подозреваю, что именно поэтому я еще не холодный, - и Вам не удастся на нее поглядеть. Она раны заживляла, - выговорившись, алхимик захлопнул пасть и вожделенно уставился на своего спасителя, ожидая вердикта. - Жить буду?

Аарот послушно выполнил просьбу целителя, ибо знал не понаслышке, как раздражает, если пациент отказывается выполнять указания и вообще ведет себя как попало. При осмотре необходимо максимальное сосредоточение со стороны как врача, так и пациента, и единорог старался быть самым что ни на есть образцовым пациентом. Но Элори это почему-то не обрадовало... Неужели состояние белогривого настолько шаткое и скверное?
Внимательно выслушав все возможные варианты лечения, Эльвин задумался. Все, что ему необходимо - это встать на ноги как можно скорее любой ценой. Валяться больным целых две недели в воняющем доме с разбитыми окнами и дырой в полу на кухне - та еще роскошь, единорог и так уже отчаянно морщил нос и чувствовал приступы легкой паники при мысли о том, какой бардак творится вокруг. По правде говоря, глаза этого бардака все еще не видели, но это не отрицает его присутствия как такового. Да и работа не ждет. А поэтому...
- Элори, пожалуйста, сделайте все, что требуется для наискорейшего выздоровления, я согласен на что угодно. Болезненно - пускай, для меня главное - поскорее вернуть работоспособность... Разумеется, цена тоже не имеет значения. - Единорог кивнул, захрустев шейными позвонками, и сморщился от боли. Уж лучше не делать лишних телодвижений, а то еще прикончит себя случайно, чего доброго.
"Никогда бы не подумал, что дойду до такой консистенции, что придется платить другому целителю за возвращение к нормальной жизни..." Немного поразмыслив, Аарот решил считать это полезным и забавным опытом, мало ли что бывает.
Кажется, скоро снова должно быть больно? Эльвин испытывал какой-то странный пофигизм по этому поводу, поскольку знал, что после такой процедуры должно стать полегче. Да и с Элори не станется, он ведь дракон, силушки у него гораздо больше, чем у единорога, так что магическое лечение не должно его ослабить. По идее. Белогривый уже не раз убеждался, что в этом полном чудес мире просто нет места какой-либо теории.
Прикосновение прохладных пальцев к вискам отдалось покалывающим теплом, обволакивающим голову и быстро, но плавно плывущим вниз по телу. Сердце перестало драться с ребрами, даже в глазах немного прояснилось, и Эльвин тут же принялся с интересом разглядывать своего спасителя, дабы подавить соблазн осмотреть дом и тут же приступить наводить порядок. "Педантичность рано или поздно меня погубит."
Алхимик адресовал дракону благодарную улыбку, полную облегчения.

Завидев небрежный жест в ответ на высказывание об оплате, единорог убедился, что нисколько не ошибся в благородстве, которая неоспоримо присуща доброму дракону. Скажите на милость, какой из целителей будет обсуждать цену своего труда и торговаться, когда пациент находится в более чем печальном состоянии? Нет, конечно, бывают и такие, ничего не скажешь, но вряд ли их можно назвать хорошими врачами, ведь невозможно даровать окружающим существам здоровье и силу, если заведомо заботишься только о собственном благополучии. Целители без сострадания - монстры, а не благодетели.
- О... - Аарот с интересом разглядывал флакончики, один за другим появляющиеся на свет из сумки Элори. Субстанции в каждом из них не поддавались описанию: единорог был абсолютно уверен, что рецепты этих зелий невозможно найти в обычном руководстве по изготовлению, которое конь знал почти наизусть, для их создания наверняка использовалась какая-то особая специфическая магия. Лекарства показались белогривому...безупречными. - Да... Большое спасибо. - Эльвин наскоро пробежал глазами текст на исписанном листе и отложил его на чайный столик вместе с драгоценными сосудами. - Заранее обещаю четко придерживаться инструкции. Хватит с меня экспериментов... - Алхимик был уверен, что драконьи лекарства поставят на ноги куда быстрее и надежнее, чем его собственные. Ну не мериться же ему силой с одним из представителей древних творцов мира!
Эльвин немного поднял голову и убрал запекшуюся гриву с шеи, хрустя костями, чтобы открыть для Крайтеля изболевшуюся кожу. От прикосновения снова стало приятно покалывать, но единорог не придал этому особого значения. Усевшись поудобнее, больной сложил руки на коленях и постарался расслабиться, сконцентрироваться на чем-нибудь, на чем угодно, чтобы не нырнуть в предстоящую боль с головой и не потеряться там без вести в который раз за последние сутки. Например, на глазах целителя. Да, самое оно, таким глубоким цветом, пышущем мудростью и добротой, вполне можно отрешенно напиваться, чтобы не потерять голову.
- Я готов. - Левая рука белогривого нервно дернулась.

Единорог нервно поерзал на приятно-шершавой обивке дивана, слушая успокоительную речь величественного, но не заносчивого существа. То есть, он подумал, что поерзал, но на деле же бедра совсем не послушались слабого импульса мозга и только слегка вздрогнули, не сдвинувшись ни на миллиметр.
Аарот обреченно вздохнул. Как же, все-таки, противно ощущать себя таким беспомощным.
Странно, но до слов Элори алхимик нервничал куда меньше, чем после них. Да, Эльвин в теории знал о таком методе лечения, но сам к нему никогда не прибегал, потому что не располагал достаточно сильной магией, чтобы удержать заклинание под контролем и не навредить пациенту своими действиями. А одних описаний, понятное дело, мало, чтобы нутром понять, насколько болезненным и неприятным может быть процесс. А вот успокаивающие, почти уговаривающие интонации белокурого дракона заставили задуматься: если такое мудрое существо решило успокоить и подготовить вполне себе взрослого и сознательного мужчину, к тому же тоже медика, который повидал на своем веку немало кошмарных вещей - это действительно кое-о-чем говорит. Конь судорожно сглотнул, стараясь не выдать свое беспокойство.
Но длилось волнение недолго: спустя пару минут Аарот понял, что хуже, чем вчера, уже не будет. Вчерашнее он пережил - переживет и лечение, знай наших.
- Это тоже в своем роде опыт... - Единорог прогнусавил, наклоняя голову и открывая артерию на шее для тонких целебных рук.
...а последняя фраза из уст водного вообще заставила сердце срочно рыть туннель к пяткам, что сделать оно, конечно же, не успело.
И снова, во второй раз за сутки, белогривый оказался намертво парализован раздирающей изнутри болью. Это что, защитная реакция конского организма такая? Чтобы, как вчера, не решил, что смерть лучше, и не попытался перерезать себе глотку? Что ж, если так, то очень полезная штука, ибо вариант со смертью казался Эльвину как нельзя привлекательнее.
Глаза под закрытыми веками закатились, и ни звука не слетело с пухлых запекшихся губ, обрамляющих черную пропасть сухого рта. Измученное тело не дрожало, не извивалось и не билось в конвульсии - оно просто окаменело, стало словно высеченным из мрамора. И что самое ужасное - сейчас Аарот сохранял полноценную ясность сознания, следовательно - ощущал и запоминал каждую секунду невыносимой боли, словно каждый сосуд, каждую веночку изнутри выжигали добела раскаленными прутьями. Алхимик всерьез боялся, как бы большое сердце не разорвалось от болевого шока.
Ощущая, как по коже ползет что-то горячее и тяжелыми жидкими кусками скапывает на диван, единорог мысленно молил Миеликки подарить ему долгожданный покой, и все равно - вечный или все же не очень.

Секунды тянулись так медленно, словно были истощенными путниками, потерявшимися в бескрайних просторах пустыни под жестоким палящим солнцем и едва-едва передвигающими ноги. Проваливаясь в вязком затягивающем песке, они жарились в беспощадных лучах без единой капли воды и рисковали вот-вот рухнуть, испустив дух, остановиться и навсегда оставить бедного единорога в этой хитроумной и прочной ловушке из невыносимо мучительной боли. Ад при жизни. Или, может, он уже и не живет больше, и это действительно никогда не кончится?...
Аароту казалось, что он попросту теряет разум, что собственное тело больше не слушается его и никогда не начнет слушаться снова, что теперь это мучение и есть его настоящая реальность, в которой он и встретит свой конец. Радовало одно: такими темпами конец не должен заставить себя ждать. Единорог пытался пошевелить хотя бы пальцем, ибо ему казалось, что если кричать и извиваться, выплескивая мучения хотя бы на какую-то мизерную часть, то непременно станет немного легче... Но, увы, нервные окончания напрочь игнорировали импульсы, посылаемые измученным мозгом. Конь был намертво скован то ли болью, то ли самим загадочным заклинанием.
Эльвин даже не сразу осознал, что все закончилось. Он продолжал точно так же сидеть без движения, и только когда холодная ослабевшая рука коснулась лба, синие тусклые глаза медленно открылись. Вероятно, выглядел он ужасно... Весь в вязкой зловонной смоле, некогда белые волосы сплошь облеплены и свисают до пояса черными блестящими комками, и на фоне этого кошмара - два полумертвых глаза со вновь белоснежными белками. От мимолетного взгляда на свое отражение в настенном зеркале единорога передернуло.
Сосуды ныли, но это чувство даже можно было назвать приятным после всего пережитого.
Аарот склонил голову, часто моргая, и закашлялся, попытавшись заговорить. Через несколько минут приступ прошел, и конь хрипло произнес:
- Думал, умру. Хотя все еще не уверен... - Посчитав это достаточно полным отчетом о своем состоянии, Эльвин кивнул в сторону двери в ванную. - Могу я попросить вас подождать немного и принять душ прямо сейчас? Вижу, вам тоже нужна вода... - Взгляд на драконьи пальцы, измазанные черной гадостью. - На кухню сейчас ходить не стоит...можете пройти в ванную первым.
Говорить оказалось так приятно. Аарот улыбнулся, чувствуя, как по жилам струится живая кровь, уже почти такая же жидкая, как и положено. До чего же теплое и приятное чувство.
- Спасибо большое. - В голосе слышалось такое облегчение, что сложно даже представить.