Наверное, не стоит так лезть ко вполне взрослым и состоявшимся существам вроде барашка со своими глупыми никому не нужными советами, особенно тогда, когда не просят. В ответ на нарочито недовольную гримасу Бартоломео Аарот с покаянием поднял брови и закусил губу, мол, виноват-виноват. В любом случае, кондитер ведь явно не собирается всерьез становиться темным магом, - как-никак, магия является врожденным даром, и оборотень это прекрасно понимает, - даже при всей серьезности своих слов, но понимание этого не смогло заставить Эльвина промолчать, и очень жаль, между прочим. У каждого дивного должна быть какая-то сокровенная несбыточная мечта, в которую приятно просто свято верить и гордиться тем, что она есть, такая далекая и прекрасная, так ведь? А он что? Всего лишь обыкновенный единорог, витающий в облаках просто так, абсолютно без цели, и не лелеющий никакую мечту. Дом, работа, сад - вот все, что нужно для спокойствия и умиротворения социопатичной единорожьей души, а сегодняшнее приятное общение с барашком стало удивительным исключением из  правил, не вписывающимся в обычную повседневность Эльвина и поистине уникальным в своем роде.
- Чернокнижник, да, хорошо... Радость печенькам можно считать просто издержками профессии. - Алхимик облизнулся от одного воспоминания о непревзойденной стряпне Вио и вновь мягко улыбнулся. Кондитеру удалось сегодня по-настоящему побаловать единорога и сладостями, и своей приятной компанией, хотя, кажется, специально для этого он не особо старался. Тогда, может, все дело в самом Аароте, которому барашек так приглянулся?.. Или, может, на самом деле сейчас вообще не происходит ничего необычного?
Мягкая, едва заметная улыбка в сочетании с немного грустными отблесками синих глаз. Такие маленькие смуглые ручонки, а как много уже повидали в своей жизни. Аарот, вон, сколько долгих лет прожил, а испытал наверняка гораздо меньше боли, - как физической, так и душевной, - чем одни только руки барашка. Как-то нечестно получается... Тонкие бледные пальцы бережно поглаживают неровную шероховатую кожу, словно пытаются разгладить ее и сделать такой же бархатной, как на шее. Легонько обвести контур смуглого пальца, коснуться ногтей, перевернуть кисть ладошкой вверх и внимательно вглядеться в избороздившие ее линии. Вздох.
- Даа, тёмные эльфы - народ воинственный, злобный и безжалостный. Мы, единороги, очень стараемся избегать с ними встреч, да и тебе не стоило завязывать беседу. Душа самой прекрасной девы-дроу так же эбонитово черна, как и ее кожа... - Постепенно утихнув, Эльвин выдавил из себя улыбку. - Ну вот, благодаря этому шраму я знаю о тебе немножко больше.
Белогривый почему-то не удивился, узнав, что у Вио не очень много друзей. Хоть барашек и довольно общительный, искренний и открытый (или это только Аароту так повезло?), но он тратит столько времени на заботу о своем магазинчике, что такой исход вполне логичен. "Немного, но все же друзья есть," - успокаивающе пронеслось в голове алхимика. Кивнув одновременно словам Бартоломео и своим мыслям, Эльвин улыбнулся, перехватывая взгляд сияющих золотом глаз.
- Надеюсь, ты все же найдешь несколько недель, чтобы повидаться с родными... Моя семья живет на другом конце Дальет, я вижусь с ними довольно часто, забредаю в гости в последнее время. Отец с матерью тихо-мирно живут вдвоем, а я переехал от них сразу, как начал самостоятельно зарабатывать себе на жизнь. Так как мой отец тоже алхимик, я не мог там спокойно работать: он вечно занимался надзирательством и давал советы, даже когда этого делать не стоило. Сейчас живется лучше и им, и мне, так что я ничуть не жалею о своем решении. - Умиленно улыбнувшись запинке на личном вопросе, Аарот продолжил. - У меня никого нет, кроме семьи. Даже друзей, так, только более-менее близкие знакомые... Я стараюсь не сближаться с клиентами, - это мешает работе, - вот и сижу тут отшельником. Зато ни от кого не завишу и могу полностью самостоятельно распоряжаться своим домом и приглашать кого хочу и когда хочу. - Сделав намекающий упор на последнюю фразу, единорог с улыбкой склонил голову в сторону Берти. До сегодняшнего вечера Аарот находил одну только прелесть в одиноких спокойных вечерах, упивался этой мнимой свободой, не осознавая, что на самом деле он пленник собственного сознания. Но сейчас ему становилось немного не по себе от одной мысли, что завтра придется снова коротать вечер в обществе одних только книг, трав и колб.
Веки слегка прикрыты от удовольствия ощущать мягкое тепло оборотня на собственной груди. Ладонь гостеприимно развернулась навстречу будто случайным прикосновениям шероховатых пальцев под незаметным, но чутким наблюдением глубокой синевы глаз. Теплые блики света от огня и взгляда оборотня на длинной белоснежной гриве. Маленькое работящее сердечко, размеренно отбивающее чечетку прямо под единорожьим запястьем, немного быстрее, чем обычно...да? Или Эльвину только показалось, что Бартоломео нравятся его объятия? С целью проверить алхимик с лукавой улыбкой крепче прижал оборотня к себе и опустил голову ему на плечо, прищуриваясь и внимательнее вглядываясь в толстые старинные страницы книги, а сам украдкой прислушался к сердцебиению.
- Глаза разбежались, да?.. - Надо, наверное, помочь барашку с выбором, но Эльвину это было довольно сложно. Все же, они знакомы всего день, хотя сама эта мысль казалась абсурдом... В любом случае единорог еще не знал вкусов оборотня достаточно хорошо, чтобы выбирать для него что-то самостоятельно. - Этот рисунок подошел бы тебе, если бы ты был охотником, - он выводит на следы животных и помогает найти добычу... - Нехотя оторвавшись от бараньей талии, пальцы мерно переворачивали тяжелые ветхие страницы. Крылья, позволяющие кратковременно воспарить в нескольких дюймах от змеи, величественный лев, - голос окрепнет и станет срываться на рык, - гроздья винограда... Все не то, не то. Найдя красивый растительный узор из кленовых листьев и мягких усиков плакучей ивы, Аарот внезапно встрепенулся. - Совсем забыл тебе сказать: их же примерять можно! Смотри. - Эльвин выпрямил руку барашка и произнес, обращаясь к книге. - Покажи нам этот, будь добра. - Смуглую руку постепенно оплели зеленые ветви, листочки распустились свежей зеленью и стали переливаться оттенками в свете пляшущих языков пламени. Рисунок покрыл всю руку, аж до плеча Бартоломео, и стал постепенно бледнеть, пока не пропал бесследно, словно никогда и не было.
Это должно было здорово облегчить Вио выбор.
- Давай зайдем с другой стороны. Какими свойствами ты лично хотел бы обладать, пускай и временно? Ты придумай пользу, а я уже найду несколько рисунков с подходящими эффектами, из которых можно будет выбрать, так должно быть проще. - Неугомонный единорог вновь обвил руками крепенького барашка и уткнулся носом в кудряшки, мерно глубоко дыша. Баранья шерстка приятно щекочет нос и губы, глаза блаженно прикрыты.

Густое тепло, мягко ласкающее бледную кожу. До чего же приятно нежиться у камина под боком небольшого теплого зверя, вслух и не только размышляющего о всяком разном и с интересом листающего огромный магический том. Или, все-таки, это барашек под боком единорога, если учесть их размеры? Не суть важно, главное - рядышком.
- Да, наверное, но это общением не назовешь... - Что уж с них, тёмных эльфов, взять - они и между собой-то туговато ладят. Абсолютный матриархат до того взрастил гордыню служительниц Ллос, что они не признают ровным счетом никого, даже себе подобных. Единорога удивлял даже тот простой факт, что эта раса до сих пор не исчезла бесследно, попросту захлебнувшись своей ненавистью и истребив друг друга. Благодаря учениям отца, Аарот был хорошо знаком с повадками представителей расы дроу, но проверять его слова на практике желанием не горел.
С приоткрытых губ сорвался тихий заливистый смех. Оборотень-барашек боится оборотней-волков, до чего же иронично. Наверное, инстинкты играют, даже тогда, когда все остальные чувства уверены в полной безопасности. Единорог вполне мог понять Бартоломео, но унять смех - никак, до тех пор, пока он сам не иссяк, как мед из бочонка.
- Как забавно. Обычные барашки и овечки тоже боятся волков и не хотят стать их обедом. Стало быть, ты, как оборотень, полжизни проживший как баран обыкновенный, отчасти сохранил самые ярко выраженные повадки. - Аарот смотрел на гостя восторженно заблестевшими от смеха глазами сквозь широкую добродушную улыбку.
Кивок. Семья единорога обычно поступает точно так же: зашел к ним - уже не отпустят до последнего. Поэтому Эльвин, если не хотел задерживаться, забредал в гости под вечер, иначе приходилось сбегать от родителей под каким-то выдуманным предлогом неотложной важности, а врать алхимик ой как не любил.
А вот если бы его семья жила в двух неделях пути на юг... Дааа, вернуться представлялось просто физически невозможным, и в этом нет ничего удивительного. К тому же, Берти - существо занятое, у него, вон, магазинчик свой, на кого его оставить на время отъезда? Вот ему и приходится жить вдали от родных, смиренно пренебрегая желанием повидаться с ними снова. Единорог вздохнул. Здорово было бы знать, что у Вио есть кто-то такой же родной и близкий, как член семьи, здесь, в Дальет. Но такового наверняка не было, ибо если бы был, кондитер бы уже давно рассказал о нем Эльвину. Или хотя бы упомянул его имя несколько раз в своих рассказах, как бы невзначай. Но все воспоминания барашка были связаны преимущественно с родственниками, и выводы напрашивались неутешительные.
- Да, ты прав, хорошим друзьям же всегда полагается скидка... - Задумчиво протянув, алхимик вдруг улыбнулся, охотно отвечая на вопросы личного характера. - Нет, дневник не веду, у меня пока и в голове все неплохо помещается. По вечерам да, кое с кем гуляю, особенно в последнее время. - Аарот указал пальцем на небольшой, но очень толстый том с золотистым колоском вместо закладки где-то посередине, лежащий на чайном столике около дивана. - Вот, знакомься. Обычно мы с ним выходим в сад или вовсе решаем уединиться в стенах хижины, потому что не любим шумные переполненные места. - Глубокий вздох. Шутки шутками, но в целом, все же, немножечко грустно. Эльвин крепко задумался перед тем, как ответить на последний вопрос. Правда или тактичность? Чаша весов опасно колебалась и в конце концов склонилась в сторону правды, как обычно и происходило. Ну не мог единорог заставить себя соврать даже в такой мелочи. Даже ради благой цели. - До сегодняшнего вечера мне не было одиноко, но теперь, боюсь, будет. - Вот так вот, и правдиво, и тактично, не конкретизируя и не переходя на личности. Вполне деликатно. Удовлетворенная улыбка. - А ты?... Есть кто-нибудь, с кем можно скоротать вечера и провести выходные? - А что, белогривый тоже не промах, белогривому тоже интересно.
Рисунки проносились перед глазами сплошным пятном, из которого цепкий взгляд изредка выхватывал отдельные аккуратные контуры. Все эти талисманы Аарот в свое время наизусть выучил. С тех пор, правда, прошло немало лет, но он все равно не испытывал такого влечения и интереса к замысловатым узорам, как Бартоломео. Зато испытывал то же самое к самому барашку и с удовольствием наблюдал за его увлеченными колебаниями, мягко обнимая за пояс.
Зельевар вздрогнул от испуганного крика. Наверное, надо было сперва предупредить Вио, а то бедняга от страха так вжался в спинку дивана, словно твердо решил сквозь нее просочиться.
- Тише, Берти, всего лишь примерка, книга-то магическая. Кстати, смотрелось очень даже неплохо. - Единорог теплой ладонью смахнул со смуглого лба остатки страха.
Получив наводку, Эльвин в этот раз не стал листать страницы вручную, ибо нужные рисунки можно и до утра искать, а содержания в этом томе не было. Задержав раскрытую руку над страницами ладонью вниз, единорог на этот раз мысленно пообщался с книгой, и та зашелестела ветхими страницами, словно оперенными крыльями, открывая искомое.
Перед глазами зеркальная гладь маленького озерца, на неровных берегах  - густые заросли тростника, и большие тяжелые дождевые капли, вдребезги разбивающиеся о поверхность и расползающиеся вокруг огромными кругами.
- Вот с этой огонь не причинит тебе никакого вреда - кожа будет попросту его отталкивать. Но горячими предметами обжечься можно... - Следующий предложенный рисунок - резная чаша, богато украшенная золотой ковкой и драгоценными камнями, а внутри - маленький яркий трепещущий огонек, переливающийся от золотого до темно-красного с легкой синевой. - А с этим сможешь буквально переносить пламя в ладонях и играть с ним, не опасаясь. - Еще несколько перевернутых страниц - и неописуемо прекрасный рисунок мифического неуязвимого существа гияды: красивой длинноволосой девушки, тело которой плавно перетекает в стебель и в итоге врастает в травянистую почву в окружении сотен цветов. - Вот, она заживляет раны быстрее искусного лекаря, но ее нужно подкармливать фруктами, чтобы магия не иссякла. Определишься - и можем начинать. И слушай, ну перестань, ладно?.. - Эльвин с болью смотрел на цепляющее смуглое лицо, в данный момент перекошенное гримасой неприязни к самому себе. - Даже такие шрамы можно вылечить...сложно, но можно. Только если ты и правда этого хочешь.
Теплое дыхание в густые кудряшки, прямо за ухо оборотню. Аарот покраснел под его пристальным взглядом, но ответил улыбкой на улыбку и позволил беспрепятственно осматривать себя, тщетно стараясь угадать мысли оборотня. Он так внимательно смотрит...неужели наконец возмутился наглостью так крепко обнимавшего его единорога? Отпустить или не отпустить? Ну нет уж, по крайней мере до тех пор, пока сам не попросит.
Легкое покалывание в зардевшихся щеках.
Эльвин буквально оторопел, получив ответные объятия вместе с заливистым заразительным смехом, который не замедлил подхватить, несмотря на все свое удивление. Нахлынувшая волна счастья едва не сбила алхимика с шатких ног самоконтроля, но удержаться кое-как удалось.
Тонкая ладонь, скользнувшая вверх по широкой крепкой спине. Белоснежные пряди, вплетенные в черные озорные кудри. Зельевар мягко прислонился лбом ко лбу барашка, мысленно согласившись пострадать в случае если у последнего сработает инстинкт бодания. Пальцы, убирающие кудри со смуглой шеи, теплая ладонь на бархатной маленькой щеке. Аарот купался в бездонном янтарном золоте глаз кондитера, слегка улыбаясь довольно и смущенно. И уже собственное сердце предательски громко забилось о ребра. Так, сейчас главное - не перенервничать и не проявить рог ненароком, а то такую травму целитель залатать не сумеет.
Тихий голос, заблудившийся в треске сырых поленьев.
- Тебе тепло?

Исконно бараньи повадки. Нет, ну надо же! Наблюдать - одно удовольствие. Узнав о Бартоломео такие подробности, Аарот стал замечать мелкие незначительные признаки его упертой натуры, доставшиеся двуногому обличью оборотня от четвероногого. Едва заметно опущенный подбородок, упрямый прямолинейный взгляд, завитки черных кудрей у ушей, отдаленно напоминающие закрученные крепкие рога. Большой пологий склон лба, наверняка очень прочного, прикрытый кудрявой челкой. Действительно, с первого взгляда можно определить, в какое животное превращается сие чудо.
Эльвину тоже были свойственны некоторые особенности лошадиного поведения, от которых нельзя избавиться, просто встав на две ноги. Единорог практически все свободное время проводил на копытах, - так уютнее и свободнее двигаться, и рог прятать не нужно, - и даже в двуногой ипостаси изредка ловил себя на том, что роет ногами пол и встряхивает гривой совсем по-лошадиному. Но самый большой кошмар - это когда тебе, например, протягивают яблоко, чтобы угостить, а ты, такой весь высокий-стройный-благородный, наклоняешь голову и берешь его зубами. Было такое всего раз, и Аарот потом еще неделю краснел при одном только воспоминании, зато теперь он всегда старался держать себя в руках и вести достойно. Или, вот, еще выходишь в родительский сад, падаешь в высокую траву - и давай качаться и тереться о нее гривой, как маленький жеребенок. А потом вдруг вспоминаешь, что ты - взрослый, вполне состоявшийся мужчина, тебе за 300, а мать уже вовсю хохочет, глядя из окна. И травинки из волос вычесывать не так-то просто после подобного паломничества к матушке-земле.
- Начитан - не то слово. Правда, диалоги у нас всегда какие-то односторонние... Что ему ни рассказывай - все равно гнёт свою сюжетную линию, не обращая внимания ни на что. - Аарот улыбался, давая понять, что вполне доволен своими прошлыми вечерами, преисполненными спокойствия и яркого аромата чернил на древней бумаге. Большего и не хотелось. Раньше. - О, так у тебя есть сосед. То-то мне казалось, что в доме еще кто-то живет... И как, вы нормально уживаетесь? - Эльвин удивленно вздернул брови. - Почему же не стоит? В этом нет ничего постыдного, напротив, смешение кровей делает существо по-настоящему уникальным. Жаль, что я подобным похвастаться не могу. - "Все же, есть у Берти какой-то дважды эльф, с которым он может хорошо провести время." Белогривый немножко успокоился, узнав, что кондитер не ведет такую же жизнь отшельника, как и он - все же, это не каждому подходит, и уж особенно сложно представить резвого говорливого барашка в роли уединенного социопата, погруженного в свои мысли.
С любопытством глядя на надувшегося оборотня, единорог закусил губу, а потом тихо засмеялся в ответ на его слова.
- Рисунок, конечно, что же еще. Испуганным я тебя уже видел, плюс страх - отнюдь не приятное чувство, а я ни за что не причинил бы тебе ничего неприятного осознанно. Прости, что не предупредил. - Виновато склонив голову, Аарот улыбнулся. - Вот и отлично, тогда...мм... - Единорог хотел было предложить пойти за хной и начать наносить картину на тело, - это займет довольно много времени, - но понял, что не хочет сейчас выпускать звереныша из объятий и вставать, и смолк. Слишком уж пригрелся, так приятно обнимать барашка.
Теплый янтарный взгляд, блики от которого весело танцуют на бледно-розовых щеках. Ощутив, как окрепли объятия Бартоломео, Аарот улыбнулся и спрятал синеву глаз под частоколом подернутых инеем ресниц, чтобы чрезмерный блеск не выдал его с потрохами. Так же довольно прикрыть глаза, мысленно окунуться в прошлое Вио, позволить его естеству полностью себя захватить, попытаться понять ход его мыслей... Заполнив и внутреннее пространство размышлениями о своем госте, единорог ощутил необъяснимое гармоничное умиротворение, как бывает, когда телесное тепло воссоединяется с душевным, и этому просто невозможно противиться, да и не хочется.
- Да, и мне... - Аарот поднял глаза и окунул пронзительный взгляд в расплавленное золото. - Берти...не благодари, если тебе приятно, это вовсе не услуга с моей стороны, правда...
Сильная рука, ласково обвивающая барашка за пояс и прижимающая к себе. Длинные гибкие пальцы, путающиеся в упругих кудрях и случайно спутывающие их с длинной струящейся гривой. Легкое, неуловимое касание пухлых губ к бархатной смуглой скуле, оставляющее сухой поцелуй, незаметно скользящий, как крыло бабочки. Сердце, решившее, видимо, вырваться из плена грудной клетки и совершить кружок-другой вокруг хижины. И снова пальцы, касающиеся острого южного подбородка, слегка приподнимая его вверх, навстречу своему лицу. Немного нетрезвый взгляд, ласково очертивший черты лица оборотня, прилившая к щекам кровь...
Отдаленный резкий звук где-то за окном вернул единорога к реальности. Нет, вы только посмотрите, что он творит, совсем стыд и совесть потерял! Вздрогнув и испуганно вытаращившись на Вио, Эльвин выпустил его подбородок, отчаянно краснея. Они только-только познакомились, а наглое парнокопытное уже вон как далеко залезло, и хрен остановишь же. Нееет, при всем желании, но так нельзя...от стыда щеки алхимика по цвету ничуть не уступали спелым налитым яблокам в корзинке на столе.
- П-прости, я...не должен... - Невнятно тихо пробормотал, заикаясь, и ослабил объятия. Так, надо отвлечься срочно, а то самообладание коня подвергается просто чудовищному испытанию... Точно! Рисунки хной. Прекрасная гияда, да.
Аарот подобрал девушку ладонью со страницы книги и спросил:
- Где ты хочешь ее поселить? - Поднявшись на ноги, единорог раскрыл дверь лаборатории и подождал, пока барашек зайдет первым, юркнув в прохладный полумрак вслед за ним.

Бесконечную и всепоглощающую любовь единорога к книгам можно было считать с полок, на которых они расставлены с предельной аккуратностью, невооруженным взглядом. У Эльвина был свой порядок в сортировке книг: они не были расположены ни по алфавиту, ни по цвету, но по отделке переплетов, относящихся к определенному отрезку времени. Богато украшенные кожаные фолианты чувствовали бы себя плохо и неуютно рядом с маленькими книжечками в мягких картонных обложках, купленными у уличных торговцев. Три стены из четырех полностью уставлены полками, целая армия верных бумажных солдатов, живущая на них; могучая домашняя библиотека. А ведь это еще далеко не все: и в спальне, и в лаборатории тоже есть большие полки. Это - самые драгоценные сокровища Эльвина, которые он тщательно охранял от всех опасностей, а особенно от пожара. Книги ведь горят первыми в доме, случись что неладное. Алхимик их холил и лелеял, как родных, и осквернить священные страницы писаниной, пометками или рисунками на полях - кошмарное кощунство, о котором белогривый и помыслить не мог. Подносишь ладонь к полке - и буквально физически чувствуешь, как мелко вибрирует пространство у самых переплетов, сплошь пропитанное защитной магией. Благодаря этим молчаливым, но неописуемо умным и верным друзьям, единорог жил по-настоящему счастливой жизнью. Вместе с ними он побывал во всех, даже самых отдаленных и экзотических уголках мира, познал древние таинственные легенды, впитал множество трогательных и душераздирающих историй. Да, здесь тебе и путешествия, и приключения, и несметные сокровища, и бездонный кладезь знаний и тайн... Всего за целую вечность не перечитаешь. Аарот помнил каждую прочитанную книгу, - спасибо единорожьей крови за прекрасную память, - а прочел он ой как немало, и все равно не мог остановиться. Без сомнений, жизнь без книг - и не жизнь вовсе, а так, нечто вялое и неполноценное...в понимании Эльвина, конечно. Сколько дивных - столько и предпочтений.
- Ну, зато наверняка нескучно... Хотя да, как-то совсем не равноценно вы портите друг другу жизнь. Тебе не кажется, что ты получаешь от него больше вреда, чем причиняешь? - Не хотел бы единорог иметь в соседях гоблина. Хотя, конечно, он вообще не хотел иметь соседей, иначе не поселился бы в самом глухом районе города... Но так как барашка отпускать домой совсем не хотелось, Аарот представил на минутку, будто кудрявый живет в отдельной комнате в этой же хижине, и понял, что от такого сожительства вовсе бы не отказался; они с Бартоломео явно бы не портили друг другу жизни.
Тихий смех вдогонку такому своеобразному мнению о смешении кровей. Конечно, это не лишено смысла, но слишком уж как-то...пессимистично, что ли. Вот гордый баран - это правильно, это замечательно, это единорог одобряет.
Длинные струящиеся пряди, небрежным движением заправленные за ухо.
- Мм? Что мм?..
"Нет, ну так же совсем нечестно..."
- Мммм-мы так хорошо сидим, не хочется пока никуда идти... - Нет, ну верх наглости. Откровенные приставания. Да где твое воспитание вообще, Аарот, где манеры?! Вот сейчас бедный кондитер обзовет тебя хамом и сбежит, громко хлопнув дверью. Или...или все же это еще не верх наглости?...
Завораживающий пряный аромат смуглой южной кожи, как магнит, притягивает ошарашенного и опьяненного своей неожиданной слабостью единорога. Проникновенный золотой взгляд, без труда забирающийся под кожу и заставляющий тело неуловимо подрагивать в исступлении. Теплые, слегка шершавые пальцы на шее, на прикосновения которых кожа податливо отзывается ярко выраженным теплом и приятным покалыванием, словно тысячи микроскопических молний с треском струятся между смуглой и бледной кожей.
Теплое дыхание на приоткрытых губах... Оглушительный грохот сердца в ушах... Объятия, уверенно крепчающие с каждой секундой, и желание, перекрывшее доступ кислорода... Аарот уже предвкушал пьянящий вкус губ барашка, и ему потребовались титанические усилия, чтобы после просветления не наброситься на него снова, и на этот раз не одернуть себя. Да, верх наглости - вот он, не иначе.
Стоило только отпустить Вио, как тело негодующе заныло, требуя вернуть все на место. Эльвин потер скучающие по оборотню руки, пересадив гияду себе на запястье, и зажег лучинкой еще несколько больших свечей в лаборатории. Здесь было гораздо прохладнее: по разгоряченному телу тут же пробежало целое стадо мурашек. Поежившись, Аарот кивнул, избегая смотреть оборотню в глаза; сердце все еще неистово колотилось о ребра.
- Да, конечно, присаживайся...я тебе кое-что показать обещал. - С этими словами двухметровый единорог - надо же! - привстал на мысочки и потянулся к самой верхней книжной полке, на которой стоял вместительный сундук красного дерева. Сняв его, алхимик подошел к Бартоломео и, устроив хранилище на его коленках, медленно поднял крышку. Мягкие блики разноцветного сияния тут же затанцевали на смуглой коже, и в этих обрывках света Вио выглядел загадочно, но не менее привлекательно. Обнаружив, что снова тянется своим бесстыдным копытом к его лицу, Эльвин одернул руку и откинул волосы за плечи. "Самоконтроль, чудовище, самоконтроль."
- Ну как...нравится? - Заинтересованный взгляд в бездонную глубину янтарных глаз. Гибкие белые пальцы выцепили тонкую длинную золотую цепь из общей груды кристаллов и подняли ее, демонстрируя на конце небольшой не ограненный камешек, золотым блеском лишь немного уступая бараньим радужкам. - Одно из моих первых успешных экспериментов...Это твое,  - и он легким движением вложил цепочку в маленькую ладонь.
Оставив барашка разглядывать плоды алхимических трудов, единорог поднялся и занялся приготовлением краски. Отсыпать немножко темно-коричневого, почти черного порошка хны в небольшую углубленную посудину, добавить несколько больших капель воды и медленно перемешать до однородного густоватого состояния. Взглянув через плечо на южную кожу Бартоломео, Аарот задумался и добавил в краску немного стертого в порошок угля, превращая ее в черную, чтобы была заметна на теле барашка. Девушка в это время покорно сидела на запястье, любопытно поворачивая голову и наблюдая за махинациями. Все равно гияда потом сама раскрасится в самостоятельно выбранные цвета, но до завтрашнего дня рисунок должен ярко выделяться на коже, иначе ничего не получится.
Прихватив с собой тончайшую кисть, Эльвин погасил свечи и произнес:
- Ты замерзнешь здесь, раз на груди хочешь... Пойдем обратно к огню. Сундук можешь здесь оставить.
Тихие размеренные шаги.
Усадив Берти в кресло поближе к камину, единорог поставил пиалу к краской на широкий подлокотник и принялся расстегивать рубашку оборотня. Пальцы едва заметно дрожат, непослушное сердце вновь пускается в пляс. Полностью расстегнув одежду, Аарот спустил рубашку с бархатной смуглой кожи плеч, кажущейся позолоченной в трепетном свете пламени. Теплые бледные ладони плашмя прижаты к груди оборотня и непослушно скользят к шее, вновь делая лишние движения. Виноватый взгляд синих, как море, глаз.
Опустившись на пол на колени перед барашком, Эльвин бережно пересадил стройную гиаду с запястья на грудь кондитера. Девушка сразу приняла изящную позу и кокетливо прикрыла глазки.
- Вот так и замри, - шепотом попросил единорог.
Целитель взял тончайшую кисть. Как бы дрожь пальцев не выдала отчаянно сражающегося с самим собой зельевара... Одна рука легла на грудь рядом с рисунком, чтоб было удобнее. Первый предельно аккуратный мазок, точно очертивший контур волос прекрасной девы. Пальцы не подвели...шумный выдох сорвался с порядком покусанных губ.

От одного только представления мурашки по коже; единорог, которому спокойствие и уверенность в завтрашнем дне просто жизненно необходимы, даже и помыслить не мог о такой опасной непредсказуемой жизни. Да если бы сгорела его хижина со всеми книгами, огромными запасами редких драгоценных трав, плодами многолетних трудом, он впал бы в отчаяние и вряд ли собрался бы с духом начать все с чистого листа. Не успокаивало даже то, что у него в Дальет был и другой дом, - родительский, - в который всегда можно вернуться при малейшей надобности, и его там всегда неизменно примут и помогут всем возможным. У барашка-то нет даже такого слабого утешения... И как он только не боится так жить?
- Да уж, весело, пожалуй, даже слишком... Ну, у меня тут всегда царит покой и порядок, здесь можно отдохнуть от суеты, если иногда хочется сбежать от реальности, да. - Сыплет намек за намеком, откинув все формальности. Ну да, пускай они действительно познакомились несколько часов тому назад, и пускай даже не наблюдается особого родства душ или чего-то в этом роде, но Аарот уже всем сердцем прикипел к этому маленькому взъерошенному оборотню, и не мог не то что сделать что-либо со своей привязанностью, но даже понять ее природу и причины. Необычно до боли, до легкого покалывания за ушами и в груди, но интерес все равно куда больше опасений.
Негромкий хрустальный перезвон магических кристаллов золотистой пылью наполнил просторную лабораторию. Помешивая краску, Эльвин внимательно наблюдал за тем, как увлеченно Бартоломео разглядывает и щупает плоды его трудов, и как светятся неподдельным восторгом янтарные глазенки. Вон интересно было бы посмотреть на его лицо, если он увидит эти камни в действии... Один прекрасный золотой дождь чего стоит, все вокруг потом покрыто тоненьким слоем сверкающей позолоты. Но этот камень слишком сложно создавать: длинные заклинания, заключающие часть силы мастера в блестящие прозрачные грани черного, с золотыми вкраплениями кристалла, множество редких трав, которые невероятно трудно раздобыть в Дальет, и около недели кропотливого труда. Слишком расточительно использовать подобное просто для развлечения. Вот когда кому-нибудь из клиентов понадобится такое чудо, Аарот обязательно позовет бараша посмотреть на него в действии, чтоб порадовался. Умиленная улыбка, спрятавшаяся в тени отливающей серебром гривы. До чего же чудесное существо.
- Возвращать и не нужно, это совсем твое. Не жалко, конечно, мне наоборот очень приятно, что он будет храниться именно у тебя...и что ты вообще его принял. Нравится? - Увидев, что кондитер тут же приспособил подарок на запястье, Аарот удовлетворенно улыбнулся: талисману от ожогов как раз там и место, поближе к участкам тела, которые максимально подвержены опасности травмирования. Эльвин осознал, что постепенно окружает оборотня магической защитой: вот выйдет из деревянной хижины - и обжигаться будет меньше, а если поранится, то повреждение мигом залатает красивая дева. Пускай и временное, но все же спокойствие, очень приятно сочетать красивое с полезным, особенно когда гость и сам очень даже за. Блеск золотого камня прекрасно сочетался со взглядом барашка, и глаза выглядели на его фоне еще более живыми, искренними, задорными...завораживающими.
"Что со мной творится?"
Встряхнув головой, чтобы избавиться от наваждения, нахлынувшего от мягких золотых переливов, Эльвин молча продолжил возиться с краской.
Губы поджаты, скулы напряжены. Кажется, Берти чем-то явно расстроен...может, его все-таки обидели приставания единорога? Или тут дело в чем-то другом...в обратном, например...его обидело то, что алхимик не сделал того, что намеревался... Нет, глупости, и что самонадеянный конь только о себе возомнил! Разве можно вот так вот в первый вечер знакомства лезть к барашку с поцелуями и получить в ответ на это не пощечину, а поощрение? Абсурд. Такого просто физически, в корне быть не...
А вдруг все же может...
Единорог чувствовал странной природы облегчение оттого, что стоял на коленях перед удобно сидящим барашком. Такое ощущение застало Эльвина впервые за всю жизнь, он абсолютно не понимал, почему не хочет просто сесть рядом; вот на полу впереди - очень удобно, самое оно, миндалевидные глаза как раз на уровне рисунка. И ноги пока не затекают. В кресле рядом было бы не так удобно, и совсем не так близко.
Тихий смех вызвал на пухлых губах ответную улыбку. Подняв глаза, Аарот произнес:
- Скоро привыкнешь, я постараюсь не возиться с этим очень долго.
Мягкие, аккуратные касания тонкой, как волосок, кисти, оставляют за собой изящные черные полосы, с ювелирной точностью обрисовывающие контуры магического рисунка. Усердное лицо единорога, пристальный сосредоточенный взгляд всего в десятке сантиметров от южной кожи, поджатые от старания губы. Длинные пальцы работают без промахов, кисть подчиняется им беспрекословно; кончиком мягкого инструмента зачерпывая немного краски, Аарот не отрывал взгляда от своей работы. Вот уже прорисована голова прекрасной гияды, волосы, живые, струящиеся, очерчены до самого мелкого волоска. Пушистые кокетливые ресницы, загадочно блестящие глаза. Закончив вырисовывать прелестное личико, Эльвин поднял глаза и свел брови на переносице, вновь уловив грустный перелив, растворенный в глубоком золоте, тень которого недавно заметил на лице барашка, когда они были еще в лаборатории.
Вновь закушенная губа.
Странная, все-таки, ситуация. Сидят два едва знакомых, но непозволительно сблизившихся зверя, под одной крышей, один то и дело протягивает копыта ко второму, и оба кислые и задумчивые. И молчаливые, что самое непонятное. Само собой, единорог ни за что не смог бы признаться в своих переживаниях, разве что только если Вио напрямую спросит, да так, чтобы нельзя было деликатно уйти от ответа без вранья... Но поинтересоваться у барашка-то можно, вдруг он ответит с присущей ему искренностью. Все равно алхимик ничем не рискует, - достоинство сохранять давно уже бросил. Дав руке немного отдохнуть, Аарот пристально вгляделся в лицо Бартоломео и тихо спросил, крепче прижимая теплую ладонь к приятному атласу груди, под которым в клетке из ребер неустанно бьется, перекачивая кровь, маленькое горячее баранье сердце.
- Что тебя беспокоит? Я...сделал что-то не так? - Голос смущенно стих до шепота, абсолютно неслышного за треском дров и веселым гулом разгулявшегося пламени в камине. - Или чего-то не сделал...
Удобнее устроиться на полу, но и не помыслить о том, чтобы пересесть в кресло. Пристальный испытывающий взгляд напрямую - от такого не убежать. Длинная белоснежная грива, мягкими волнами лежащая на острых бараньих коленках.

Уютные деревянные стены, такие теплые на вид, но остывшие из-за дождя и прохладного ветра, сплошь увешанные разнообразными букетами благоухающих вовсю трав. Большие, - один даже был размером буквально от пола до потолка, полностью заполнял западный угол лаборатории и весело колосился светло-зелеными побегами каждую весну, - и совсем крохотные, вплоть до таких, что заботливо упрятаны в щели между поленьями, составляющими стену. Аарот скользил глазами по своему богатству, и оно, словно ощущая его взгляд, как живое, отзывчиво шелестело сухими листочками. Немой диалог живого с погибшим, но все еще полезным. Единорог явственно помнил каждое свое приключение в попытках раздобыть что-то редкое и уникальное...да уж, пускай этим его подвиги и ограничивались, но чего он только не делал ради дорогого ингредиента!..
Самостоятельно в полнолуние нырял в глубокое лесное озеро, прямо на дно, где вода была ледяная и илистая, за скользкой и неподатливой харой, из которой потом месяц готовил отшибающий память настой для темного эльфа с угрюмым, не внушающим доверия лицом.
Вот он на рассвете в непроглядной чаще ищет заветную поляну, а, найдя ее, заваливается в мелкие пестрые цветы и чешет белоснежную шкуру о шершавые стебли. А когда наконец появляются крохотные блестящие цветочные феи посмотреть, что за наглец мнет их обожаемую полянку, затягивает для них долгую мелодичную песнь на древнем языке, украдкой разворачивая большое полотно на траве под заслушавшимися малютками. Чем дольше Эльвин выдерживал петь, тем больше магической пыльцы оставалось на ткани, после обычно бережно завернутой и упрятанной за пазуху. А потом бери и удирай от разозлившихся цветочных духов галопом, во весь опор, не чуя земли пот копытами... Вот она какая на самом деле, скучная, однообразная и спокойная жизнь травника-мага.
- Рад, что угодил, - довольно улыбнулся Эльвин барашку, наблюдая, как восторженно он разглядывает подарок. - Обычно алхимические камни не носят имен, как и зелья, - это просто плод эксперимента, который характеризуют только его свойства. Так что, ты можешь сам его назвать, если хочешь, конечно. - Золотая цепь так уютно обвилась вокруг запястья оборотня, словно всю жизнь там и находилась. Кожа гармонично оттеняла блеск драгоценного металла, и единорогу вдруг подумалось, что этот талисман был как раз для того и сделан, чтобы в один прекрасный день обрести такого темненького, неуверенного в своей привлекательности барашка, от чего еще более очаровательного. Несомненно, у каждого существа и у каждой вещи есть свое предназначение, и маленький талисман уже охотно исполнял свое, окутывая смуглые ладони золотистым сиянием, мягким и теплым, как солнечный свет, но видимым только его создателю; Бартоломео же не заметит действий камушка до тех пор, пока в очередной раз не попытается обжечься.
Да и так, на самом деле, к лучшему.
А то еще из любопытства решит проверить... Безопасно, но нервы Аарота все равно зазвенят, как струны арфы.
Алхимик крепко задумался над вопросом Вио. Любит ли он украшения? Да он понятия не имеет. Само собой, очень сложно не любить что-то красивое, но белогривый никогда не носил никаких украшений, кроме пышных праздничных жабо, кружева которых расшиты сверкающим перламутром. Но это ведь - одежда, а не украшения, хотя такие одеяния дополняющих аксессуаров не требуют. И даже их Эльвин практически никогда не носил, предпочитал все простое и удобное, не желая слишком выделяться из толпы. И так, вон, гривой до пояса машет направо и налево, мало ли, кто на нее покуситься вздумает... Если носить красивые побрякушки, рискуешь стать жертвой карманников. Но Бартоломео не грозило и это, Аарот все предусмотрел: вороустойчивый талисман нестерпимо больно обжигал каждого, кто коснется камня или цепи без согласия владельца.
- Честно говоря, не знаю, никогда ничего подобного не носил. Хотя, не отказался бы от браслета из растительных шнурков или чего-то наподобие, но не более... - Да уж, привычка дальетских мужчин наряжаться хлеще новогодней елки - слишком уж необычная и не самая уместная, по мнению Эльвина. Украшения - удел женщин...хотя, несомненно, есть и среди мужской части населения личности, которым драгоценные камни и металлы очень к лицу. Например, темнокожие джинны и ифриты - они без богатых украшений и не они вовсе. Но все хорошо, что в меру, и когда по улице расхаживает явно не очень состоятельный валлат в дорожном плаще, обвешанный дешевыми побрякушками так, что едва не гнется под их тяжестью - это, пожалуй, перебор. А таких ведь немало...
Рисование доставляло единорогу неподдельное удовольствие преимущественно тем, что он мог спокойно держать ладонь на смуглой южной груди, прислушиваться к биению сердца и при этом не вызывать подозрений.
Несколько мелких штрихов, прорисовывающих маленькие красивые цветы.
- Спасибо. Только если станет неудобно сидеть, не молчи, - кивнул Эльвин, продолжая выводить аккуратные тонкие линии.
Учащенные удары небольшого горячего сердца ощутимо сильнее забились о чувствительную ладошку, и единорог смущенно поджал губы. О чем таком бараш думает, интересно, что аж сердце выдало?...
- А ты ей не показывай. Хотя, ее ревность теперь тебе не опасна... Если обожжешься - потри свой кристалл пальцами, и все бесследно исчезнет в ту же секунду. Гияда не обидится, - ее магическая сила не бесконечна, и она с радостью воспринимает работу, выполненную вместо нее. - Молодец, белогривый, отбил-таки смышленого кондитера у горячей женщины, затащил под свое защитное крыло, может гордиться собой.
Аарот ждал ответа, затаив дыхание...и получил-таки ожидаемую кроху искренности. Щеки его тут же вспыхнули маковым цветом, как только слуха коснулись лестные комплименты. Надо же, неужели барашу действительно так приглянулся массивный изящный конь?.. "Красивый, говоришь..."
Приятная маленькая шершавая ручонка в волосах - и довольно прикрытые глаза в ответ, но губ улыбка не тронула. Так здорово, когда маленькие дорогие копытца сами к тебе тянутся, нет ничего лучше...
- А мне казалось, что это я слишком обнаглел... Ты - ничуть, даже напротив. Спасибо, что остался со мной сегодня и позволяешь...касаться тебя. - Голос осекся на последней фразе, словно споткнулся о незаметный корень на ровной лесной тропинке. Смущенный отблеск синевы.
Увидев, что вторая смуглая рука тоже тянется к нему, Эльвин выпустил из пальцев маленькие сухие магические ветерки и в считанные секунды полностью высушил начатый рисунок, чтобы Бартоломео не опасался его испортить. Еще мгновение, вот сейчас, ощутить новые нерешительные прикосновения...
Длинные бедные пальцы, перехватившие тонкое запястье, хрустальный звон камушка. Теплые, слегка приоткрытые пухлые губы, осмелившиеся прикоснуться к пряной коже пониже цепочки...
Мягкий поцелуй. На до прозрачности бледные веки аккуратными шажками наступила нежность.

Запах открытого огня и плотного теплого воздуха, словно насквозь прожженного шальными языками пламени, но все равно не высушенного и не скребущего глотку, как тучи дорожной пыли, оседающие на легких и заставляющие потом долго мучительно кашлять. Пока не вспомнишь, что ты - лекарь, а не какой-то там беспомощный, и не выпьешь смягчающую настойку. Да, и такое бывает, а особенно после долгого изнурительного пути домой из-за гор с полными карманами горной шории и сплошь искусанными ядовитыми змеями лодыжками. После нескольких бессонных ночей подряд не то что профессию свою забудешь, а и с дороги до дома запросто собьешься. Правда, после бодрящего настоя и суток крепкого сна память возвращается сполна, и укусы на ногах начинают болеть и требовать, чтоб их вылечили...зато редкостная и дорогостоящая добыча сполна окупает все затраты сил и нервов.
"Что-то больно долго он думает над именем..." Наверное, никак не может подобрать соответствующее. И правда, как можно назвать какой-то блестящий камень на золотой цепочке, ну в самом деле? Как только единорогу пришла в голову такая глупая идея - предложить придумать талисману имя? Камень - он камень и есть, как ни зови, так что Аарот на месте кондитера тоже вряд ли смог бы выдумать что-то подходящее.
- Ну...просто постарайся меньше работать без него, ладно? Хорошо бы, если бы ты его вообще не снимал. К тому же, тебе он очень даже к лицу, к глазам подходит. Хотя, глаза блестят все равно ярче... - Эльвин произнес последнюю фразу на духу, но спустя секунду осознал, что снова сморозил лишнего и навлек на себя подозрение, увеличивающее риск разгневать скромного бараша. Но ведь эти слова - чистая правда. Только что это с алхимиком?... Вроде, алкоголя не пил, а все равно говорит прямо то, что думает, и о чем говорить бы не стоило. Странно.
Перед разгулявшимся воображением алхимика предстал Бартоломео, немного моложе своего возраста, с кудряшками подлиннее, сидящий за партой и с удовольствием грызущий заботливо сплетенный для него браслет вместо того, чтобы грызть гранит науки. Большие зубы, на фоне травки кажущиеся не такими уж и желтыми... Вроде бы, большие желтые зубы - само по себе не очень эстетично, но улыбка барашка была очень проникновенной и задевала что-то чувствительное в груди Эльвина...словом, была ему к очень лицу. Тихий смех от представленной картины.
- Ну и не стыдно тебе? - Сапфиры игриво сверкнули. - Ты хорошо учился в школе?
Аарот, хоть и рос в драконьей столице, но никогда не посещал это сомнительное образовательное заведение. То есть, в Дальет - не такое уж и сомнительное, если учесть, что все происходит под жестким наблюдением, а учителя квалифицированные и строгие, но это все равно не подходило жеребенку. Он слишком быстро усваивал информацию, и было бы расточительством сидеть и тратить кучу времени вместе с остальными на то, что можно выучить за несколько дней. Плюс, Эльвин в детстве избегал общения со сверстниками, был абсолютно антисоциален, да таким, по сути, и остался. Да и отец-единорог очень даже хорошо справился с ролью учителя.
Гладкая темная кожа, мягко отражающая трепещущие блики света, с готовностью принимала каждый новый мазок точной кисти и впитывала краску лучше льняной ткани. Видимо, Бартоломео и правда очень хотел татуировку или что-то вроде нее, потому что качество нанесения подобного магического рисунка отчасти зависит и от этого. Когда-то давно Аарот рисовал синий цветок лотоса на нежной розоватой коже молоденькой девушки-оборотня, оберегающий от нежелательной беременности. Девчушку к алхимику буквально силой приволокла ее мать и ни на секунду от нее не отходила, а дочь, хоть и сидела смирно, но воротила нос от подобного неприемлемого контроля с ее стороны. Тогда Аарот работал с точно такой же предельной аккуратностью, но нежнейшая молодая кожа отвергала краску, и та расплывалась уродливыми кляксами; приходилось сразу же подсушивать мазки, пока они не успели размазаться.
Сейчас же все было иначе. Кажется, Вио не менее приятны манипуляции Эльвина, чем самому мастеру, и это вдохновляло. Кисть летала в тонких пальцах совсем как в руке художника, хотя единорог им и не являлся. Просто ему хотелось сделать все для Берти как можно лучше, и поэтому он так старается.
Тихий веселый смех, и синие глаза смеются гораздо громче, чем губы. Теплые руки на острых коленках барашка. Нарочито хитрое лицо, кривая улыбка и игривые чертики в глубине глаз.
- Почему это ты так уверен, что я не собираюсь тебя есть? - Посерьезнев, Эльвин задал еще один вопрос. - Неловко?... Почему?... - Наверное, он и правда делает что-то не так, или же оборотень истолковал его действия как-то превратно...хотя как вообще их можно было растолковать?
Аарот слегка склонил голову, подставляя плечо нежным осторожным касаниям. Ощущение, словно конь был сделан из песка, и кондитер боялся случайно его разрушить. Податливо открытая шея и спрятанные под веками глаза в предвкушении приятного ощущения маленьких шершавых пальчиков. Удовольствие от одной только мысли.
Губы долго не отрывались от атласного южного запястья, запоминая его тепло и хрупкость, которую на первый взгляд и не заметишь. Маленькая, едва ощутимая борозда на коже под лепестками губ...наверное, один из шрамов, оставленных ревнивой печкой. Теплое размеренное дыхание в расслабленно разжавшуюся ладонь.
Удивление заставило белогривого оторваться от запястья и откровенно вытаращиться на странного оборотня, придумавшего себе непонятно что. Насколько Эльвин знал, все существа относятся к предметам, которые им мешают, абсолютно иначе, чем он - к рукам Вио. Ну как, как такое только можно было подумать?!
- Разве я целовал бы их, если бы они мне мешали?... - Риторический вопрос.
Или, может, барашку просто неприятно?... Но щеки-то такие красные просто так не бывают. Ну, есть только один способ проверить и узнать наверняка...
Немного прикрыв глаза, Аарот коснулся губами ладошки, бережно разворачивая ее себе мягкими пальцами. Сухие теплые губы, обводящие по контурам несколько глубоких шрамов, мягкие поцелуи на подушечках ладони. Поднимаясь к пальчикам скользящими бархатными движениями, поцеловать каждый из них, украдкой поглядывая на лицо оборотня. А после положить ладонь плашмя себе на лицо и глубоко вдохнуть, наслаждаясь пряным запахом кожи.
- Теперь веришь, что они прекрасны? - Тихий голос, слегка приглушенный шершавой ладонью.

Присмотревшись, единорог заметил, что глаза оборотня не просто блестят, как ему казалось все это время, а и правда излучают мягкое лучистое сияние, свое собственное и ничем не подпитываемое, словно два маленьких ярких солнышка. Разве такие глаза вообще бывают? Аарот никогда в жизни таких не встречал. Может, это отличительная черта оборотней, свойственная только им?... Но тогда почему у других знакомых коню оборотней нет подобного ореола света вокруг ярких радужек? Или, может, это только барашки обладают таким красивым жидким золотом? Да, наверное, так и есть, ибо других барашков Эльвин в жизни не встречал и не мог сравнить и снова поудивляться. К тому же, глаза Бартоломео все равно были какими-то особенными для единорога, потому что просто так подобного не бывает. Не могут обыкновенные, ничем не примечательные глаза так запасть в душу прямо с первой встречи. У Вио явно есть какая-то хитрость, припасенная специально для таких случаев, и он ее намеренно и целенаправленно сейчас пускает в ход, чтобы привязать к себе белогривого, при чем так, чтоб тот думал, что сам прикипел...
Стоп. Что за бред?
Вот же он, сидит весь такой смущенный и неуверенный в себе, о чем-то размышляет, бормочет и прокручивает разнообразные эмоции на лице, как пейзажи перед глазами при быстром движении. Даже если бы у него и было что-то припрятано для проявления коварства, на Эльвине он явно не стал бы испытывать свое оружие...на доброту же так не отвечают, правда? И в честности и искренности бараша Аарот ни на секунду не усомнился, а на такие вещи у него нюх.
Но что же тогда получается... Если так будет продолжаться и дальше...
- Так необычно, - тихо произнес единорог, подразумевая разом и сияние глаз Бартоломео, и свои эмоции, плавно перетекающие в чувства и прячущиеся где-то среди вен подальше от мозга, чтобы их не поймали и не начали обдумывать и анализировать. Потому что тогда бедный дивный окончательно запутается...
Вновь ни на миг не прерывающийся тихий смех, вызванный таким забавным поведением барашка. Густые темные брови словно зажили собственной жизнью, танцевали и пытались сбежать с лица Бартоломео подальше. Мило, смешно. Щеки слегка порозовели.
Аарот навострил уши, внимательно слушая рассказ о школе. И снова все совсем не так, как обычно происходит, совсем по-новому, странно и загадочно...сколько еще загадок кроется в этом маленьком оборотне и сколько из них Эльвину удастся разгадать?
- Так ты, насколько я понимаю, пошел в школу довольно поздно, да? Но, наверное, это было, все же, полезно для тебя, некоторые знания должны были остаться и пригодиться в жизни. - Даже элементарное общение с учителями и одноклассниками, пускай и не совсем ровесниками, но это уже не суть важно. - А где ты научился печь?
Должно быть, с этим связана тоже интересная история из прошлого барашка, и алхимику это было заведомо любопытно при таком раскладе. Но опять выходит как-то нечестно...все расспрашивает и расспрашивает, а сам толком ничего и не рассказал. Хотя, если задуматься, то рассказывать особо и нечего, в жизни единорога было не так много моментов, за которые можно зацепиться памятью и выдать позже как интересную историю.
- Не такой уж я и одаренный, Берти... К примеру, математика мне никогда не давалась, сколько ни бился. К счастью, в жизни она и не пригодилась... - Щеки смущенно покраснели от похвалы, глаза застенчиво опустились. - Отец всегда говорил мне, что главное - это заинтересованность в знаниях, которые хочешь получить. Ведь то, что по-настоящему интересно, запоминается очень легко и надолго откладывается в сознании. Я очень быстро убедился в подлинности этих слов, так что теперь в самообучении первым делом стараюсь заинтересовать себя, а потом уже читать и запоминать. Может, тебе тоже подошел бы такой метод?
По спине побежали мурашки так, словно за Эльвином кто-то следил. Бросив опасливый взгляд на открытые окна, единорог поежился и пошел закрыть их от греха подальше. На хижину наложены только самые элементарные защитные заклинания, и всякой нечисти из-за стен города не составит труда прокрасться ночью к излишне неосторожному алхимику, так опрометчиво живущему на окраине города. Уж лучше перестраховаться.
Вернувшись к барашку, Аарот снова опустился на колени.
- Пожалуй, ты прав, я бы долго тянуть не стал. - Ласковая улыбка мягким теплым светом устремилась к барашку.
Такие теплые пальчики на шее... Грубоватые, но именно этим особенные и неповторимые. Шея покрылась гусиной кожей от удовольствия, довольная улыбка тронула уголки губ.
- Всего лишь? Зато других таких же во всем мире не сыщешь. Они очень приятны на ощупь, поверь мне на слово, если сам так не считаешь.
Поцелуи теплыми отблесками горели на смуглой коже, и единорог не позволял им полностью остывать и угасать, то и дело подпитывая их пламя новыми нежными касаниями. Боковым зрением Эльвин считывал мельчайшую мимику с лица барашка: слегка прикрытые веки, дрожащие ресницы, румяные щеки, едва-едва приоткрытые губы... Нет, это явно не признаки неприязни. Ему приятно, и не только на словах. Такие очевидные факты придали алхимику смелости и уверенности; можно безнаказанно украсть у кондитера еще немного тепла и прикосновений.
Обвив пояс Бартоломео сильной рукой, Аарот мягко привлек его к себе, позволяя своим щекам залиться краской. Теплая шершавая ладонь, полностью спрятавшая щеку...приятно. Упругие кудряшки, так осторожно касающиеся подбородка, словно боятся быть отвергнутыми.
Пальцы единорога мягко зарылись в черную баранью шерстку на затылке, лаская смуглую кожу. Окунуться в жидкое золото глаз, и...совершенно случайно не совладать с собой и окончательно там утонуть. Сердце отчаянно старается сломать ребра.
"Всё...я сдаюсь."
Битва с самим собой позорно проиграна.
Пухлые губы, накрывшие небольшие, смуглые южные. Дрожь ресниц, дрожь пальцев, барабанная дробь сердца в ушах...
Неосторожное прикосновение, медленно и с опаской перетекающее в долгий поцелуй.
Пряный привкус южного солнца на кончике языка.

Тонкие острые лучики света далеких неизведанных звезд, ставшие тусклыми от всего проделанного расстояния, чтобы забраться в хижину алхимика через плотно закрытое окно. В детстве несмышленый единорожек всё силился их пересчитать, но вечно либо засыпал в высокой мягкой траве, либо сбивался, начинал сначала, и в итоге все равно засыпал. Отец же расценил это глупое детское упрямство как повышенный интерес к звездному небу и дал сыну почитать огромный фолиант, который Аарот едва мог перетаскивать с места на место, посвященный астрономии и астрологии. С тех пор безоблачные звездные ночи представали перед любопытными, пытливыми живыми сапфирами даже при ярком свете солнца. Жеребенок проводил дни и ночи напролет, считывая руны и знаки, изучая карты звездного неба, запоминая сложные названия небесных тел, созвездия, траекторию их передвижений и смену следом за временами года. Книга была быстро проглочена от и до, и каждый раз, когда Эльвин устремлял взгляд на тёмно-синее полотно, сплошь утыканное сверкающими точками, как драгоценными камнями, он вспоминал эту плохо усвоенную науку, а если не мог вспомнить, то заново давал звездам имена и бесконечно их любил. Почти как травы и книги. Хотя, нет, книги, все-таки, больше.
А теперь и еще кое-что...
Сияющие золотые глаза барашка отчетливо сверкнули грустью. Аарот предусмотрительно списал это на тоску по семье и решил не задавать лишних вопросов, чтобы не заставлять Бартоломео думать о плохом. В такой прекрасный вечер думать о плохом было бы кощунством. И что-то скверное просто не имеет никакого права случиться.
- Раз ты занимался практически самообразованием, то у тебя замечательный вкус. - Определенно необходим настоящий талант, чтобы, освоив только азы, самостоятельно научиться печь превосходное печенье, да такое, чтобы нравилось не только узкому кругу существ, но и каждому, кто его попробует. В этом ни один маг не превзошел бы Вио.
Мягкая улыбка. Голос оборотня лился мягким неиссякаемым музыкальным потоком, ласково ласкающим чуткий единорожий слух. Если бы Эльвину хватило наглости, он бы сел рядом и попросил Берти рассказать всю свою биографию как можно подробнее, начиная с того момента, как он сам что-то помнит. И никуда не отпускал бы его, пока не услышал бы полный рассказ. Информация бережно откладывалась в специально отведенный для кондитера уголочек памяти, кристаллизовалась и сверкала, пробуждая еще больший интерес к его прошлому. Но слишком настойчивым быть нельзя...тем более, что барашку явно грустно вспоминать о своих родных. Ну конечно, десять лет их не видел, скучает же...
- Ну что ж, тоже вполне действенно, судя по твоему мастерству, которого ты добился. - Учитывая, что кондитера практически не учили, он был настоящим гением в области печенькотворения.
Обнаженная смуглая грудь, так доверчиво и податливо прижимающаяся к сильной единорожьей. Только тоненькая, практически незаметная на ощупь ткань мешала сполна ощутить всё тепло южной кожи целиком, но хорошо, что мешала, иначе голову Эльвина снесло бы вместе с крышей, а этого ну уж никак нельзя допустить в первый день знакомства.
Тонкая ткань рубашки как единственная непреодоленная дистанция.
Смуглые ручонки, экзотическими лианами обвившие хрупкую шею алхимика. Прикосновения шершавых пальцев, как ласковый трепет камыша на ветру, и кожа с готовностью отзывается на осторожную нежность.
Непозволительно горячие вздохи, сплетающиеся воедино под напором двух пар судорожно сжимающихся легких.
Два взволнованных сердца, бешено колотящихся в унисон.
Как же вкусно...
Смуглые губы быстро опьянили и без того нетрезвого Эльвина. Встретив взаимность вместо сопротивления, он прижал барашка к себе крепче; большая тонкая ладонь чувственно гладила слегка сутулую баранью спинку, длинные пальцы судорожно путались в черных кудряшках, губы с нескрываемой жадностью прижимались ко рту Берти и настойчиво размыкали его, порывисто страстно сплетая языки в попытке подарить как можно больше тепла и нежности и насладиться как можно дольше неповторимым пряным вкусом.
Тонкий букет неуловимых разнообразных ароматов, слившихся в один, который пленил окончательно и бесповоротно. Эти сладкие фруктовые нотки, слегка приправленные корицей и чем-то привлекательно-пряным, немного мускусным, манящим... Естественный запах барашка полностью заполнил жадно расширившиеся легкие, и отблески неудержимого искреннего счастья спрятались под белыми ресницами.
Поцелуй лился неповторимым нектаром, и Аарот многое бы отдал за то, чтобы продлить эту минуту...
Объятия окрепли. Эльвин нахмурился от фонтана переполняющих его чувств, сильные руки нежными тисками обвились вокруг крепкого тела Вио.
Еще секунда...
Поцелуй оборвался так же неожиданно, как и начался. Единорог не сразу смог вынырнуть из этого сладостного омута; покрасневшие губы машинально поцеловали коснувшийся них шершавый пальчик.
Медленно поднявшиеся веки, нехотя возвращающие к реальности счастливого коня. Мутный блеск глубоких синих глаз наткнулся на испуганное золото, и зрачки невольно сжались от страха перед тем, что барашек убежит прочь. Обеспокоенный вздох сорвался с губ.
Пришлось выпустить Берти и дать ему забраться обратно на диван, но Аарот подался за ним, не в силах себя остановить. Теплые ладони мягко легли на острые поджатые коленки. Обеспокоенный вопросительный взгляд устремился под тень черных кудряшек.
"Прости?.."
Разве стоит извиняться за такой восхитительный поцелуй?.. Он ведь не виноват.
- Берти, что ты, это ты меня п.... - Стоп. Но ведь единорог тоже не виноват. Они оба этого хотели. - Не извиняйся, прошу. Это...было...обоюдным желанием?... - Последняя фраза прозвучала уверенно, но с легким вопросительным оттенком, дающим понять, что если белогривый неправ, то ему можно надавать по загривку.
- Я…уйду если хочешь…
Нетнетнетнет, только не это! Пожалуйста, пускай он не уходит...
Глаза Эльвина расширились от изумления и испуга. Он хотел было сказать, что абсолютно не хочет отпускать оборотня ни сейчас, ни вообще, но в горле пересохло, и с губ сорвался только изумленный протестующий хрип.
Выпрямив коленки Вио, единорог так крепко прижал его к себе, что спинка дивана скрипнула и прогнулась под весом двух тел. Несколько секунд на то, чтобы объятия сказали все куда красноречивее и доходчивее слов.
Медленно отстранившись, Аарот ласково погладил щеку оборотня ладонью, запечатлел легкий бархатный поцелуй в уголке его губ и тихо произнес, глядя ему в глаза напрямую:
- Пожалуйста, останься.
Спустившись обратно на пол, алхимик принялся дрожащими пальцами вновь расстегивать рубаху Бартоломео. Сердце все еще отбивало бешеный ритм. Красные щеки, тяжелое дыхание, с шумом вырывающееся из приоткрытых покрасневших губ, жадный блеск в глазах...
Осекшись, Эльвин осознал, что раздевание с таким видом может натолкнуть на неправильные мысли и испугать еще больше, и поспешил оправдаться.
- Я всего лишь...собираюсь закончить рисунок...
Тонкая кисть снова оказалась в бледных пальцах, но руки так дрожали, что Аарот даже не рискнул поднести ее к коже и обреченно опустил обратно в краску. Ужасно смущенный взгляд в пол.

Маленькое горячее сердечко, усердно отбивающее размеренный ритм и постепенно усмиряющее свой бешеный танец, так тепло и трепетно бьется под сильной единорожьей грудью, что вместо того, чтобы ослабить объятия, хочется только стиснуть такого родного и важного барашка и крепче прижать к себе это чудесное существо. Аарот боялся, как бы его собственный орган, перегоняющий кипящую жизнь по венам, не оставил на смуглом теле Бартоломео больших темных синяков. Да и ребрышки бы ему не сломать, в самом деле, а то, вон, пожаловался уже.
Но как же не хочется выпускать...
Как приятно сжимать его в объятиях так крепко, как не сжимал никого и никогда раньше и вряд ли еще когда-нибудь сожмешь. Неповторимое тепло, подчиняющее себе сдавшегося единорога, струилось сквозь кончики пальцев к спине и шее кондитера, оседая и расползаясь на его коже яркими пятнами везде, где только касались ее дрожащие, словно лист на ветру, пальцы.
Наконец вынудив себя отстраниться, единорог виновато заглянул Вио в глаза.
- Извини, не хотел сделать тебе больно. - Ну, зато барашек, кажется, передумал уходить, а значит, алхимик своего добился.
Маленькая капелька хны упала с кончика кисти на колено и впиталась в ткань брюк. Замечательно, теперь пару месяцев придется ходить с темным пятном на ноге. Как же успокоить эти глупые дрожащие руки... Так сильно взволнован Аарот был только однажды в своей жизни, когда решалась его судьба: отдать жеребенка в Академию или оставить на обучение отцу. Тогда единорожику было очень страшно, он страх как не хотел отправляться в далекую неприступную крепость знаний, но повлиять на решение никак не мог - родители считали, что он для этого еще слишком мал, и правильно, между прочим, делали. Да и решение приняли такое, что устраивало всех, и всё обошлось без драк. Ну, на то они и единороги.
Но что же происходит сейчас... Неужели события сегодняшнего дня тоже возымеют немалое влияние на судьбу белогривого? В противном случае он скорее был бы расположен к душевному спокойствию, и не испытывал бы такого сильного желания безвозмездно отдать барашку львиную долю своего имущества и всё тепло целиком, не потребовав ничего взамен.
"Да успокойтесь вы наконец, глупые пальцы!"
Эльвин начинал раздражаться из-за того, что не мог толком контролировать собственное тело. Необходимо успокоиться и закончить наконец рисунок оборотню, он и так уже слишком долго затягивает. Но с такой дрожью в руках легче вытереть то, что уже нашкрябал, чем постараться закончить работу.
Маленькие шершавые пальчики ласково и тепло коснулись единорожьей гривы, и Аарот подался им навстречу, подставляя волосы и в наслаждении прикрывая глаза от ласки. Почесывание за ухом - и улыбка, исполненная трепетной неги.
Перекинув руку через пояс Берти, Эльвин подвинулся ближе к его лицу. Струящаяся грива мягко защекотала доверчиво открытую смуглую шейку.
Судя по всему, оборотень заметил состояние алхимика, да и как тут не заметить, в самом-то деле. Но поступил очень тактично, не став расспрашивать или, что еще хуже, поддевать, а решил как-то помочь привести себя в порядок, и Аарот был ему очень за это благодарен.
Бледные пальцы легкими касаниями очертили контуры смуглого лица и скользнули по шее и груди. Теплые мягкие губы, аккуратно коснувшиеся опрометчиво обнаженного плеча.
Искреннее тепло, прекрасным цветком распустившееся на темной атласной коже.
Не поднимаясь от угловатого плечика, единорог произнес:
- Да, пожалуйста. Кухня в твоем распоряжении, можешь использовать все, что угодно. - Прислонившись большой щекой к шее Бартоломео, Эльвин нехотя убрал руку и медленно поднялся, позволяя оборотню встать.
Алхимик подхватил из корзинки с фруктами белоснежное яблоко, опустился в кресло и вонзил зубы в сочную твердую фруктовую мякоть. Прожевал, наслаждаясь сладким нектаром необычного плода, но думая совсем о другом.
"Что там сказал барашек? Останется, пока я не закончу рисунок?.."
Аарот представил, как посреди ночи идет провожать кондитера домой. А потом обреченно возвращается во вновь опустевшую и остывшую хижину один и коротает остаток ночи за привычным чтением, или...нет, скорее он помчится в лес, ибо после такого замечательного дня сидение дома в одиночестве запросто могло вогнать коня в глубочайшую депрессию.
А может, он согласится...
Оставив надкушенное яблоко на столе, Эльвин поднялся и пошел на кухню, застыв в дверях.
- Берти, раз ты уже и так решил завтра взять выходной, может, переночуешь здесь? Я уступлю тебе спальню. - Единорог облизнул сладкие после яблока губы, вдыхая приятный аромат чая, но так и не сумел определить по запаху, что именно заваривает кондитер.

Трепетно-счастливо блестящие глаза в который раз застенчиво спрятались под тонкими лепестками век, стоило только обожженным пальцам коснуться струящейся гривы. Тонкие, почти прозрачные волоски в танцующем свете пламени блестят ярко, но ненавязчиво, словно осенняя паутинка в жемчужных бусинах капелек утренней росы под первыми лучами восходящего солнца, и охотно ложатся в маленькие смуглые пальчики, ласково обволакивая их тепленьким парным молоком, забираясь в каждый шрам, повторяя каждую неровность пряной манящей кожи. Глубокий беззвучный вздох и едва заметная улыбка, тенью застывшая на сухих губах.
Эльвин купался в тепле руки Бартоломео и не открывал глаза до тех пор, пока не услышал удаляющиеся шаги разноцветных носочков и уютную суету на кухне.
Корешки многочисленных книг загадочно мерцали, словно разноцветные новогодние огни, в свете пляшущих по стенам отблесков задорного пламени, выхватывающих из объятий полумрака то один искусно выполненный переплет, то другой. Спокойно, размеренно, так же, как и в любой из обычных прохладных вечеров...но только сегодня эта замысловатая игра света и тени вызвала приятную теплую тяжесть в груди и заставила высохшую кожу губ натянуться в улыбке.
Эльвин провел ладонью по дивану, где минутой назад лежал низенький южанин, и куда он еще непременно вернется. Мягкая волокнистая ткань все еще не остыла, ревностно храня тепло его тела, - наверняка Вио и ей приглянулся. Но у Аарота только с книгами были отношения, подобные общению кондитера с его печью, а к диванам единорог относился вполне себе равнодушно, и только к своему - предельно доверчиво.
Мягкая льняная ткань из мельчайших, тщательно вымоченных волокон, богатая вышивка, изображающая замысловатые узоры, выгодно сочетающиеся с ковром и рисунками на дереве, удобные подушки, начиненные пухом, а если откинуть спинку - большое, мягкое и удобное ложе, на котором спать так же приятно, как и на уютной единорожьей кровати со светлым балдахином. И Аарот с большим удовольствием переночевал бы прямо здесь, чтобы устроить гостя с комфортом в своей спальне, если тот согласится остаться до утра.
Заглянув на кухню, единорог с удовольствием обнаружил, что кондитер благополучно выбрал и достал понравившийся чай и  справился с каменной плитой, отделанной рунами для красоты и пользы. Тонкий аромат по кухне разливался медленно и был еще слишком прозрачным, чтобы можно было определить, что это за напиток, но Аарот отыскал глазами баночку и улыбнулся, поняв, что она с самой нижней полки. Горьковатый черный чай с нежными лепестками шиповника - какие у Берти, все же, разносторонние вкусы. Этот напиток даже отдаленно не походил на экзотический фруктовый нектар, выбранный им же несколькими часами раньше.
Перед глазами Эльвина тут же возникла картина, которую он не застал увидеть воочию, но которая явно имела место прямо здесь совсем недавно. Низенький барашек, отчаянно пытающийся дотянуться до непомерно высоких полок, но в итоге бросающий это безнадежное дело и начинающий выбирать из того, что можно достать. Покрасневшие щеки в приступе легкого стыда за столь неудобную кухонную мебель. "Ну, по крайней мере, он справился."
Слова согласия потерялись в беспрерывном потоке речи оборотня, но алхимик просиял, смутно улавливая все остальные слова. Ночь спасена, и утро вместе с ней. Единорогу с трудом верилось, что Бартоломео, едва знакомый и уже несколько раз подвергшийся опасной неосторожности со стороны белогривого, согласился у него переночевать. Радость захлестнула мощной волной, но внешне Аарот сумел это никак не проявить, - только голос вновь немного дрогнул.
- Да какие волки, я бы тебя в любом случае проводил... - Эльвин осекся и понял, что не стоит говорить о подобном, - он ведь совсем не хочет, чтобы Вио уходил, и надо просто забыть о такой возможности в принципе. - Что ты говоришь такое! Неужели ты действительно думаешь, что я позволю своему гостю, при чем не какому-нибудь, а желанному, спать на коврике у камина? Да я даже на диван тебя не пущу. Только спальня. И не спорь. - Уверенный властный тон, но не резкий, чтобы не обидеть гордого рогатого зверя, а наоборот приправленный мягкой дружелюбной улыбкой, красноречиво говорящей о том, что удобство златоглазого для единорога куда приоритетней всего остального.
Услышав просьбу, Эльвин тут же направился к весело пляшущим синим язычкам пламени, послушно не выскользающим за пределы дозволенного круга. Мягко проведя пальцем по светящейся голубизной руне, единорог наблюдал, как медленно уменьшается и окончательно угасает маленький источник тепла.
- Вот, теперь порядок... - Аарот прищурился, обдумывая культурную программу на ночь, предложенную кондитером. - Да нет, с рисунком нам теперь спешить некуда, а вот сделать небольшой перерыв - отличная идея. А то мои пальцы...ммм... - Молчи, дурак, молчи. - Ооо, гадания - это интересно. Думаю, карты я найду, не проблема. - Алхимик согласно и с энтузиазмом кивнул, поглядывая на Берти исполненными интереса сапфировыми омутами.
Наблюдая за непрерывным танцем кружащихся в кипятке чайных лепестков, Аарот кое о чем вспомнил. Подойдя к шкафчику с охлаждающими кристаллами, хозяин хижины открыл его и достал блюдо с тремя большими распустившимися розовыми бутонами, но не обычными, а с толстыми сочными лепестками, буквально хрустящими от малейшего прикосновения. Гибриды фруктов и цветов, очень сладкие, сочные, с таким же нежным ароматом и привкусом, как и красные лепестки шиповника, плавающие в чае, прекрасно и гармонично дополнят грубоватый напиток.
Отломив пальцами один из холодных нежных лепестков, Аарот поднес его к губам Берти, чтобы тот попробовал.
- Ты наверняка такими украшал торты...да? - Хотя, на самом деле, вряд ли, - лакомство довольно редкое. Единорог выращивал эти фруктовые розы у себя на заднем дворе, спрятав их от посторонних глаз за густыми зарослями колючей малины. И знали об этом очень немногие - слишком уж плохо приживается сия вкуснотень в почве Дальет.

Отредактировано Аарот Эльвин (2012-07-09 02:48:32)

- М?.. Я буду спать где захочу! Но, так и быть – уговорил, отдохну в твоей кровати. - Эльвина от такого резкого перехода буквально парализовало, он стоял и молча пялился на Бартоломео, но потом решил, что это чертовски мило и вторил коварному злорадному смеху довольной открытой улыбкой.
До сих пор в кровати единорога спал только сам единорог, и больше никто, так что барашек первым окажет такую честь резному красному дереву с воздушными светлыми балдахинами. Интересно, какие сны кровать покажет оборотню? Наверное, надо его предупредить, что ложе-то с сюрпризом...или нет, а то испугается еще. Все равно он наверняка не поймет, что сны навеяны чем-то извне, а не его собственным сознанием.
Помнится, когда Аарот только-только обзавелся этим доброжелательным, но хитрым предметом мебели, кровать устроила ему полноценный недельный марафон, то ли испытывая, то ли просто издеваясь. Бедняга белогривый содрогался при одной мысли об этом пренеприятнейшем знакомстве. Первая ночь была особенно жаркой, кровь лилась рекой, под большими ухоженными копытами ломались чужие кости, и алхимик знал, что все эти мертвецы - его бедные пациенты, которых он не сумел вылечить. Проснулся Эльвин в холодном поту, но духом не пал, заперев этот кошмар подальше в сознании и стараясь никогда о нем не вспоминать. Когда беловолосая голова коснулась мягкой подушки во второй раз, все повторилось: страхи, перерезанная семья, кровь на руках...снова холодный пот с утра. Под глазами залегли тяжелые темно-синие тени, но спать-то все равно было надо, целитель знал это как никто другой.
Чего только не устраивала ему проказница! И непроходимые лабиринты, и дикие пустоши с кровожадным зверьем, и восстание из могил, а однажды загнала в уставшую голову единорога откровенно пошлый и пугающе реалистичный сон, после которого тот целый день приходил в себя. После таких ночей Аарот вовсе не чувствовал себя отдохнувшим, а уставал еще больше, но, в конце концов, кровать прекратила строить козни. Видимо, сочла коня пригодным для того, чтобы нежиться на ее мягкой перине, или испугалась, что ее вышвырнут туда же, откуда подобрали. Скучно ей было, небось, в одиночестве стоять в тихой и вечно полупустой мебельной лавке.
Зато с тех пор ни одного дурного сновидения не коснулось сознания Эльвина, ночи были короткими, яркими, полными сказок и приключений, а наутро алхимик просыпался словно заново рожденный, полный сил и желания разворачивать активную деятельность. И осуществлял. Правда, зачастую всего лишь мысленную, а не физическую, чего греха таить.
С кроватью он уже много лет как установил эти родственно-доверительные отношения и отчаянно надеялся, что она поймет чувства коня и не станет пугать гостя, которого хочется видеть как можно чаще и дольше.
Но если все же станет...
- Хорошо, но...дверь лучше не запирай. На всякий случай. - Так Аарот хотя бы будет слышать, что происходит в спальне, и сможет мигом примчаться на помощь при малейшей необходимости, вынырнув из чуткого сна. Не хватало еще, чтоб Бартоломео от страха спросонья что-то разгромил или, - что гораааздо хуже, - не приведи Великая Мать, себя покалечил. Хватает ему и так головной боли.
Единорог тихонько рассмеялся вопросу кондитера, представив, будто сует ему под нос не маленький необычный сочный лепесток, а нечто дергающееся, извивающееся и отдаленно напоминающее огромных противных опарышей. Фуфуфу, гадость-то какая - живое есть! Аарот не мог питаться даже тем, что когда-то давно было живым, но сейчас - уже совсем нет, и ни за что не стал бы кормить подобным своего травоядного парнокопытного собрата.
- Конечно, нет, цветок же. - Теплые губы на кончиках тонких пальцев приятно контрастируют с холодом нежного лепестка. Маленький влажный язычок на ухоженном ногте... Когда хрустящий лепесток фруктовой розы исчез в маленьких южных губах, пальцы Эльвина сами собой потянулись к его рту, но он успел себя одернуть. Низко вот так вот без разрешения воровать еще немножко так сильно понравившегося вкуса кожи бараша.
- Да, нравится? Не волнуйся, почти никто не знает о том, что эта вкуснятина растет у меня, так что твоя кондитерская в безопасности. - Мягкая дружелюбная улыбка. - Даже напротив...хочешь - приходи за ними, может, пригодятся для декорации выпечки или еще для чего-нибудь. Может, удастся еще больше поднять репутацию твоего восхитительного магазинчика. - Розы спеют очень медленно, но кустов у единорога хватает, а сам он уже давно объелся этих цветков, так что был бы только счастлив, если бы его труды приносили пользу барашку.
Аарот подхватил тарелку с цветами, еще взял небольшую пиалу - авось для клевера пригодится, там, в баночке, еще немного оставалось, - и поспешил обратно в комнату за Берти. Поставив посуду на стол, он отправился в спальню со словами:
- Минутку, сейчас принесу.
И действительно принес. Очень старые, но не потрепанные, только слегка выцветшие. Вот и пригодилась наконец вещица, которой несколько лет назад заказчик расплатился за зелье ускорения. Карты, вроде бы, не обладали никакими магическими свойствами, но кто их знает...
- Во что играть - не суть важно, главное - с кем. К тому же, играть всегда весело. - Аарот опустился на диван рядом с оборотнем, тщательно тасуя карты. - Согласен, давай поиграем на желание. Сдашь? - Закончив тасовать карты, Эльвин передал их Бартоломео и стал наблюдать за ним, отламывая массивный лепесточек от розы и с аппетитным хрустом его пережевывая.
- В детстве я очень любил играть в прятки с отцом. До тех пор, пока он всерьез не смог меня найти - я нечаянно провалился в глубокий ров в лесу, прямо над которым висел пчелиный улей. Когда меня наконец нашли, единственное, что я мог - это дышать и шевелить глазами. С тех пор никаких пряток. - Беззвучный выдох и широкая ностальгическая улыбка. - А ты играл с сестрами или родителями?
Поленья в камине тихо потрескивали, догорая, и единорог взмахнул рукой, магическим ветром раздувая угасающее пламя и вновь наполняя комнату ласковым теплом и светом.

Исполненный свежей прохлады вечер плавно перетекает в долгую бархатную ночь, ледяными руками забирающуюся за шиворот, заставляющую кожу дрожать и покрываться мурашками от холода, настойчиво проникающую под тонкую атласную белую ткань к паутинке вен, неуклонно, с коварством ползущую по ним к сердцу...и терпящую оглушительный крах на полпути к своей цели, убитую неукротимым теплом, что весь вечер живительным бальзамом циркулирует по телу, подпитываемое то прикосновениями маленького смугленького гостя, то непрерывно сияющим золотом его замечательных глаз.
Ночка выдалась лунная и звездная, непостоянное небо вдоволь наплакалось за сегодня и теперь, умывшись холодными ветрами, свежо и задорно сверкала, отражаясь в реке, бликуя от прозрачных стёкол окон и оседая лучами в глубокой синеве, что то и дело прячется под тонкой кожей век. Сад за окном дышит спокойствием и умиротворением, сверчки без устали выводят свою затяжную стрекочущую песнь, летучие мыши упорно охотятся на насекомых, издавая высокие короткие писки на грани слышимости. Кажется, ничто, ну абсолютно ничто не может нарушить эту волшебную ночную гармонию в отдаленном уголке, до которого даже звуки города не долетают.
Хотя обычно что-то да слышно... Может, уже слишком поздно, и все дивные разошлись по своим постелям?... Да вроде бы, рановато еще для такой вязкой тишины... Ну, хоть насекомых слышно, да сова ухает где-то в лесу, и ее голос разбивается о гладкую поверхность закрытого окна, но упорно проникает в хижину сквозь мельчайшие щели и долетает до чутких единорожьих ушей.
Расслабленность погасила всякую осторожность.
Аарот набрался наглости и выложил остатки засахаренного клевера из банки в пиалу, - пальцами так глубоко не залезешь, а скулы уже приятно покалывало от желания снова почувствовать приятную луговую сладость, умело подчеркнутую и усиленную золотыми ручонками кондитера. На донышке нашлось несколько светло-сиреневых цветочков, сохранивших свою свежесть и ярко сверкавших из-под прозрачного кристального покрытия. Маленькие яркие пятнышки среди густой насыщенной зелени. Как кувшинка на темной глади озера или белое облачко посреди насыщенной небесной голубизны. А запах-то, ммм.... Куда там утонченным приторным розам до этой чистой, открытой, такой простой и родной луговой свежести! Аарот облизнулся, поднося цветочек к губам.
- Конечно, бери, сколько понадобится. У меня еще там цветочки поменьше почти созрели... Утром заведу тебя в свой тайник в саду, сможешь выбрать. - Единорог хрустнул цветочком клевера и расплылся в улыбке. Свеженький ненавязчивый нектар, слегка мятный, жидкий, словно не глотаешь его, а дышишь, как чистейшим кислородом. Вио прекрасно помог Великой Матери довести свое творение до совершенства. Как же вкусно... - Ммм, свадебный торт... Говорят, что это - целое произведение искусства. А ты готовил когда-нибудь что-то слишком большое и изысканное, например, для больших свадебных гуляний? - Алхимик с интересом смотрел на Бартоломео, надеясь получить очередной длинный и увлекательный рассказ, чтобы потом, когда это замечательное времяпровождение закончится, подолгу сидеть и прокручивать в голове все диалоги, стараясь вспомнить каждое слово или хотя бы уловить все оттенки интонации, которые порой рассказывают больше, чем обычные слова.
Улыбка на лице медленно погасла, вместо нее появилось задумчивое и немного удрученное выражение. Как-то часто в последнее время все начали заговаривать о любви до гроба и крепких семейных узах... И тут Эльвин со своим одиночеством. Может, его как раз то и расстраивало, что ему подобное в ближайшие годы даже и не светит, но не должен не он так реагировать, в самом деле. Еще барашек напридумывает что-то и начнет себя винить.
Взяв себя в руки, алхимик ответил:
- Мои родители поженились в довольно раннем возрасте и живут душа в душу по сей день...настолько, что мне, когда я вырос и начал в этом что-то смыслить, показалось, что я как-то не очень вписываюсь в их пару. Да, пускай они меня безумно любят, заботятся, но по меркам единорогов они все еще молоды, только треть жизни прожили, и ясное дело, что еще не успели толком насладиться друг другом. Нам с ними гораздо лучше жить отдельно. - Задумчивая отрешенная улыбка. - А насчет создания собственной семьи... Не знаю, у меня еще никогда не возникало подобных мыслей. Наверное, потому, что не возникало и существа, способного их вызвать. Ты сам хотел бы вот так вот...раз и навсегда? - Единороги - эталон верности и преданности, и пускай Аарот был вовсе не консервативен, но он искренне верил, что одна любовь на всю жизнь - это норма, неоспоримый закон природы, так и должно быть. Но, увы, почти никому так в жизни не везет.
Старые карты, с тихим шелестом выскальзывающие из смуглых пальцев и неслышно ложащиеся на обивку дивана. Козырь, такой же горячий, как и неугомонный моторчик в груди.
Эльвин поднял карты. Мда, пока остается только блефовать...
- Как же, конечно могут, но им и вылечиться проще. Особенно мне - с отцом-алхимиком-то. Копыто в двух местах сломал, здорово оцарапался и получил столько укусов пчёл, что звезды на небе сосчитать легче, чем их. Не умер только благодаря тому, что к ядам не восприимчив. Но ты бы меня тогда не узнал - все тело опухло страшно. - Отбив первый ход, Аарот без раздумий выложил еще карту, покрывая вторую атаку. Пока везет, даже странно. Эльвину очень редко везло в азартных играх.
Новые карты в тонких руках. Далекий вой волка в лесу.
Единорог улыбался: слова кондитера моментально оживали в его сознании. Маленький пушистый бараш, девчушка верхом мелкая рысь по кругу - девочка заваливается на бок... Дети вообще по душе доброму алхимику.
- Фантазеры. - Эльвин хмыкнул. - Дракона-то? Да, случалось. Видел, как радужный купается... Чешуйки на солнце так и отблескивают разноцветными пятнышками. Не думаю, что черные существуют...по крайней мере, не здесь. Может, где-то за горами, что на севере. Говорят, там все совершенно иначе, не так, как в Дальет. Скоро мне нужно будет выбраться туда за пыльцой незабудок - они там величиной с руку. Это будет долгое путешествие... - Аарот прищурился, пытаясь по лицу определить, интересно ли Вио слушать подобные бредни о планах.
- Я тоже очень рад, что ты обрел настоящую семью, благополучно вырос и оказался здесь, здоровый и жизнерадостный. Уверен, твоя семья любит тебя ничуть не меньше, чем родных детей. - Единорог ласково потрепал кудряшки ладонью.
Не сумев отбить очередной ход, - немногочисленные сердечки уже все вышли, - Аарот загреб немаленькую пачку карт себе в руки. Вот и настоящая карма в азартных играх вполне себя проявила. С таким набором отыграться слишком сложно. Алхимик немного нервничал: мало ли, что там за желание выдумает этот коварный златоглазый хитрец.
Колода карт пугающе быстро уменьшалась.
Взгляд упал на талисман, подаренный алхимиком барашку.
- Берти, а ты помнишь свое первое успешное кондитерское творение?.. Кого тогда ним угощал?

Под непрерывный мелодичный голос оборотня веки Эльвина отяжелели и стали медленно наползать на глаза, пряча блаженный блеск. Спать совсем не хотелось, и накатила вовсе не сонливость, нет, но желания открывать глаза и возвращаться в реальность из своей глубокой неги не было ни малейшего.
Так здорово, рядышком... Протянешь руку - и дотронешься, почувствуешь ласковое тепло маленького живого существа, такого милого сердцу. Вот где он только раньше был?..
Усилием воли заставив себя вновь распахнуть веки, тем самым прогоняя трепетное наваждение, Аарот посмотрел на Бартоломео новыми, совершенно иными глазами...и неожиданно понял, что этим вечером впервые живет по-настоящему. Впервые день до краев наполнен эмоциями и чувствами, которые плескаются в тонкостенном прозрачном сосуде времени радужными волнами, рискуя перелиться через край и затопить все на своем пути. Впервые прогретый танцующим пламенем воздух настолько вкусен, что скулы сводит от желания вдыхать его беспрерывно, так легко и сладко проникает в легкие и разносится по телу вместе с бурлящей кровью, не обращая внимания на стенки сосудов, достигает кончиков пальцев и ласково покалывает их изнутри, явственно требуя снова прикоснуться к смуглой коже. Впервые хочется делиться теплом своих рук и тешить себя иллюзиями о том, что это барашку может быть так же приятно, как и алхимику. Или не совсем иллюзиями...
Аарот вдохнул полной грудью.
На его искреннем лице наверняка отразился весь букет только что мысленно пережитых эмоций, и единорогу оставалось только надеяться на то, что Бартоломео недостаточно проницателен, чтобы читать белогривого по мимике, как книгу. Иначе слишком уж неловко получится.
Ярко-розовые щеки, тихий смущенный кашель в сторону.
- Ну да, наверное... Не знаю, я никогда не присутствовал ни на одной свадьбе. - У Эльвина не было достаточно близких друзей, которые звали бы его на свои свадьбы, а те знакомые, с кем единорог через пень-колоду поддерживал отношения, жениться пока даже не думали. Вот такая ирония судьбы.
Алхимик пришел в полнейший восторг от того, как Берти проиллюстрировал свой рассказ. Воображение единорога тут же одело барашка в замысловатый длинный плащ черного бархата, расшитый мелкой россыпью смутно сверкающих звезд, отблески которых то и дело поглощают складки глубокой темной ткани. Эдакий символизм в одежде...так и должно быть у чернокнижников, нет? Хммм, кажется, чего-то не хватает... Точно, шляпы. Высокой, остроконечной, с широкими полами, из той же ткани, что и волшебная накидка... И палочка еще, конечно. Из тиса или остролиста, мягко переливающаяся отполированной древесной поверхностью в лучах славы и величия, исходящих от устрашающего темного мага. А еще лучше - посох с каким-нибудь жутко дорогим и красивым артефактом на верхушке... И глаза, зловеще поблескивающие из-под тени кудрей, словно угрожающих любому, кто осмелится подойти.
Единорог моргнул. Маг мешает огненное дымящееся зелье посохом в огромном котле и заливается злобным смехом, от которого книги в страхе съеживаются на своих уютных полочках...
Вновь наваждение. Странно. Что-то этой ночью воображение то и дело подсовывает Эльвину сюрпризы.
Моргнув снова, белогривый вернулся в реальность и умиленно рассмеялся в ответ на жестикуляцию кондитера, правда, с небольшим опозданием. Красные щеки.
- Я однажды пробовал хариссу на каком-то из подобных сборищ и явно с ним переборщил...думал, задышу пламенем, совсем как великий огненный дракон. Слава Великой Матери, поблизости была вода.
Аарот задумался. Каково это - жить в большой семье, у которой огромное хозяйство и просто не бывает ни свободного времени, ни лишних рук?.. Наверное, представить такое просто невозможно, надо прочувствовать А единорог вряд ли прочувствует в этой жизни.
- Ммм... Ты прибыл в Дальет с какими-то конкретными планами или просто так, тыкнув пальцем в небо? - Алхимика прямо-таки съедал интерес к заковыристой бараньей судьбе.
Огромный веер в руках, едва помещающийся в тонких пальцах. Эльвин предпринял было попытку навести в картах хоть какой-то порядок, расставить по нарастанию или что-то вроде, но случайно выронил недовольного пикового юнца и решил оставить все так, как есть. Вздох.
Такие наивные, легкие слова из уст барашка ярко контрастировали с его обожженной внешностью, но зато вполне гармонировали с блестящим проникновенным взглядом, производя довольно странное впечатление. В большом единорожьем сердце зажегся огонек гордости за желание оборотня быть опорой в будущей семье и за его ответственность, но об этом лучше промолчать.
- Уверен, они обязательно будут тобой гордиться, ты уже это заслуживаешь. И зря так думаешь о себе, Берти, ты очень... - Аарот осекся и прикусил язык, перекатывая на нем слова, как конфету, подбирая нужное. - ...привлекательный. Без шуток. - Ну почему так сложно говорить столь смущающие вещи?! Они ведь не должны так трогать целителя. Всего лишь простые слова. Всего лишь слова...
Глубокий смысл просто не поместился в такие короткие плоские слова.
Отбившись и отложив в сторону небольшую горку карт, Эльвин сощурился и выложил сразу три девятки, делая ход, но в руках все еще оставалось слишком много карт, а в колоде лежали последние, крестом накрывающие козырные сердечки. Снова вздох.
- Что-то не везет мне сегодня в игре...
Несколько розовых лепестков тихо захрустели на жемчужных зубах. Взгляд потерянно скользил по ногам оборотня, почему-то опасаясь подниматься выше.