Где-то вдали послышался тяжелый звон огромных колоколов, ухающий, как совиный шепот в темной лесной чащобе. Протяжные удары, плавно заполняющее разреженный ночной воздух и звучащие несколько зловеще в свете молодого златовласого месяца и его далеких, холодных, словно покрывшихся сталью зорей, подрагивающих на небе при каждом ударе колокола в страхе сорваться со своих насиженных гнездышек и обрушиться на грешную землю.
Городские часы отбили полночь.
Даже сверчки затихли до тех пор, пока низкое эхо последнего удара не потерялось в кронах деревьев загородного леса, а после застрекотали громче и задорнее, весело встречая свежую зябкую ночь.
Спасительный голос колокольни отогнал чувство опасности и настороженности, и единорог облегченно вздохнул. Но уже было слишком холодно для открытых окон, да и пение сверчков заглушило бы приятный согревающий треск углей в камине, так что алхимик и не пошевелился, чтобы встать. Слишком славно сидится.
- Нет, что ты, все прекрасно. Смело спрашивай обо всем, что угодно, я с радостью отвечу. - Само собой, Эльвин только рад открыть всю душу целиком маленькому темному существу с такими упругими кудряшками, но вопрос о мечте был слишком сложным для самого алхимика. Дело в том, что он никогда в жизни не лелеял какую-о возвышенную цель и не стремился к ней, как это делает кондитер, и было бы что, собственно, рассказывать... Хотя кое-что, все же, было. - Я простой алхимик и лекарь, моя работа неизменно приносит пользу окружающим меня дивным, а нередко и спасает их жизни, так что мне уже хорошо живется со знанием того, что мое существование способно подарить еще несколько десятков, а то и сотен лет другим созданиям, населяющим этот город. А если сложить все то время, что я выиграл у Смерти для других... Мне кажется, я просто не имею права хранить заветную мечту и отвлекаться на нее от своего призвания. Но одно безумное желание многие годы проедает плешь в моем мозгу... - Вздох. Ух, сейчас смеху-то будет... - Я мечтаю взмыть в небо, подобно драконам. Увы, яснее ясного, что это абсолютно невозможно, - какое гордое летающее существо согласится делиться драгоценной свободой неба с каким-то конем, абсолютно этого не достойным?... К тому же, я далеко не изобретатель, и не стану даже пытаться соорудить что-то, что могло бы поднять мою тушку в воздух. Так что в моем случае полет - лишь бесполезная грезь, сладкий сон...а наяву - разве что с Башни Стражи прямо на каменную мостовую. Нет уж.
Единорог хмыкнул и смущенно опустил глаза. Да уж, мечта барашка звучит и вправду куда более близкой и достижимой, чем его собственная. Летающий гигантский конь... Карикатура. Смешно.
Только кивнув в ответ на отказ, Аарот затаил дыхание, внимательно глядя на рубашки карт противника. Белогривый все понял еще до того, как победоносный туз горделиво плюхнулся поверх короля, огромным сердцем рассекая его пополам. бледный подбородок вздернулся, с достоинством встречая предсказуемое и вовсе не неприятное поражение. Алхимику практически никогда не везло в карточных играх, и сегодняшняя - не исключение, так что ничего удивительного.
Сияющее баранье лицо моментально зажгло улыбку на бледном единорожьем. Аарот тихо захохотал, наблюдая за крайне странным ритуальным победоносным танцем Бартоломео и решил, что определенно стоило проиграть только ради такого зрелища. Все стремления обрадовать кондитера в корне потерпели крах, рассыпавшись в пыль от столкновения с острым приступом счастья, вызванным победой.
Эльвин с улыбкой наблюдал и ждал, пока оборотень успокоится и запросит что-то вразумительное. Сердце предательски колотится, немного опасаясь предстоящего. "Ну нет, ну пожалуйста, только не кукареканье..."
Аарот захлебнулся воздухом и всухую закашлялся, стуча себя по груди. Массаж ног!... Разве это наказание для алхимика?! Да кто из них вообще выиграл-то? С этим единорог бы крепко поспорил, если бы был смысл, но раз незачем, то остается только неудержимо обрадоваться такому желанию.
- Ну уж нет, уговор есть уговор. Хорошо, сейчас будет тебе массаж...
Бросив Бартоломео улыбку, не менее коварную, чем его золотой прищур, Эльвин аккуратно снял второй носочек и отложил оба на спинку дивана. И вышел из гостиной, целенаправленно шагая в ванную.
Золотое правило любого лекаря: все, что ни делаешь, делай как следует. Так что даже к такой простой процедуре как массаж ступней Аарот подошел со всем присущей ему щепетильностью и серьезностью.
Тщательно вымыв руки, лекарь наполнил небольшую мисочку водой, добавив в нее немного насыщенно-синей жидкости с ароматом летнего неба, подхватил под мышку флакончик со смягчающим мандариновым маслом для массажа, перекинул через руку ослепительно-белое полотенце и вернулся к гостю. Удобно уселся на пол перед Вио, прямо у ног, положил аккуратно сложенное полотенце поперек его коленок. Глухой стук мисочки о деревянный пол. Закатанные до плеч рукава.
- Щекотки не боишься?
Единорог подвинул мисочку с воздушной голубой пеной ближе и осторожно опустил обе смуглые ножки в сильно теплую воду. Несколько минут на то, чтобы кожа как следует распарилась под действием жидкости.
Расстелив полотенце у себя на коленях, Аарот медленно вынул из влаги одну ножку кондитера и мягко обернул ее тканью, вытирая густую пену. Несколько капель янтарного масла на тонкую бледную ладонь. Насыщенный мандариновый флёр в воздухе.
Белогривый растер масло в ладонях и бережно подхватил ими смуглую стопу. Тонкие, но сильные пальцы принялись массажировать слегка грубоватую кожу, подушечки тщательно скользят меж маленьких темных пальчиков. Настойчивые массирующие движения, обрушивающиеся на стопу с разной интенсивностью, не оставляли без внимания ни миллиметра южной кожи.

Слегка улыбнувшись тому, как барашек попытался исхитриться, чтобы найти приемлемый путь для осуществления невозможной для такой конской туши мечты, Аарот покачал головой и мигом безжалостно отмел все его предложения.
- Не пойдет, Берти, все не то... Отрастить достаточно сильные для полета крылья невозможно - это прерогатива самой природы, и наука тут бессильна. Рожденный ползать, как говорится...кхм...ну, в общем, ты понял. Левитация с помощью рун и рисунков никудышная - что мне жалкие три-четыре фута над землей... А чтобы поднять самого себя с помощью магии воздуха, надо задействовать всю свою силу, а для этого придется быть в истинной ипостаси. Ты же меня видел, только представь, сколько весит такая гигантская туша. Чтобы отправить меня в полет, надо наколдовать такой смерч, что все ближайшие дома и деревья посносит к чертям собачьим. К тому же, я после паломничества к небесам еще и в живых остаться хочу, да. - Эльвин грустно хохотнул. Что-то он действительно как-то много хочет. - А летать с помощью других существ или приспособлений - абсолютно не то, тогда теряется весь этот волшебный вкус свободы... Потому что точка отсчета движения при таком раскладе не земля, а тело, которое тебя несет, и вообще если бы не ветер в лицо и неприятный комок в желудке, завязывающий узлом все внутренности на виражах, то казалось бы, что и не летишь вовсе. Понимаешь?..
Единорог и сам уже стал потихоньку приплясывать на диване под неравномерный задорный стук ножек о деревянный пол, но быстро опомнился, подумав, что, наверное, не стоит выглядеть таким довольным, он ведь, все-таки, проиграл. Глядишь, еще своим счастьем испортит барашку все веселье, а ведь именно оно так радовало алхимика. С трудом уняв упорно дергающиеся коленки, никак не желающие подчиниться воле своего восприимчивого неразумного хозяина, Аарот предпринял героическую попытку погасить не в меру счастливую лыбу, но потерпел крах еще тогда, когда только решил сделать физиономию попроще. Уж что что, а это было выше всяких мыслимых и немыслимых сил.
От злорадного хохота опасно задрожали стекла, но бархатный голос кондитера даже при таком старательном искажении все равно упорно оставался приятным слуху единорога, и последний пришел в полнейшее замешательство, осознав всю полноту влияния маленького черненького барашка на свою чрезмерно расслабленную головушку. 
Такое впечатление, словно само естество белогривого, до этих пор бесцельно скитавшееся по миру прекрасных волшебных существ, наконец нашло свой смысл, осело и с готовностью в нем воплотилось, принимаясь формулировать себе весьма неосторожные и смелые, но соблазнительные цели, абсолютно не посоветовавшись с еще способным кое-как мыслить мозгом. И этим внезапным прозрением, точкой опоры, выступом на гладкой высокой скале, спасательным кругом посреди океана, веревкой в болотной топи, палкой-опиралкой для хромого стал маленький, на первый взгляд невзрачный и неказистый зверь, целиком и полностью завороживший беднягу Эльвина.
Единорог был категорически расположен делать разного рода глупости.
Эмоции переполняли его через край.
"Необходимо успокоиться, взять себя в руки. Ну же, парнокопытное, соберись." Беззвучно шевеля губами вслед за своими справедливо бранящими мыслями, Аарот сосредоточился на деле, чтобы заблокировать сознание от вторжения нежелательных эмоций, способных испугать оборотня и испортить такой хороший вечер.
Проследить за пропорциями воды и освежающей проникновенно-синей жидкости, не ошибиться и не взять скверно пахнущий мускусный настой вместо нужного флакона мандаринового масла.
Кажется, все в порядке, и отвлечься даже удалось. "Но как, да сожри меня Первый Дракон, КАК сохранить это шаткое спокойствие?!" Невербальное пререкание Эльвина с самим собой достигло своего пика, грозясь отразиться на бледном лице и выдать зверя с потрохами, но моментально стихло, как только глубокие синие глаза вновь завидели теплого кудрявого кондитера. В начитанной голове воцарилась блаженная тишина и идеальный порядок...до поры до времени.
Такие нежные ножки... Кожа куда мягче и аккуратнее, чем на натруженных руках. Пускай это и немного странно, но вполне логично: Бартоломео половину сознательной жизни провел на четырех копытцах, а не на ногах, и маленькие смуглые пяточки еще не успели загрубеть от постоянных нагрузок. До чего же приятно касаться.
Тонкие цепкие пальцы выводят давящие узоры на гладкой ступне. Мягкие приятные пощипывания вдоль ноги от пяточки к пальцам, растирающие движения меж маленьких смуглых пальчиков с неаккуратно остриженными, но чистыми ногтями. Давление на ступлю сверху и снизу, дабы прощупать и размять суставы, жилки и вены, улучшая кровообращение. Интенсивные поглаживания ладонями плашмя. Длинные пальцы обхватили хрупкую лодыжку у самого основания.
Масло постепенно впитывается.
Тонкий цитрусовый аромат, смешавшись с естественным запахом кожи оборотня, превратился в нечто невероятное и захватывающее...ммм, вкуснятина...
Несколько секунд спустя единорог обнаружил, что клиент уже безвольно валяется на боку и вытирает ладонью слюнявый от удовольствия ротик, а сам величественный гордый конь находится непозволительно близко к ноге сего кудрявого чуда, жадно облизываясь.
И когда только успел?!
Покраснев до корней волос, Аарот дернулся назад и стал с повышенной внимательностью следить за своими манипуляциями, изо всех сил стараясь массажировать ступню чисто из профессиональных изображений.
Безуспешно.
Но оно ведь и к лучшему?... Обычно гораздо приятнее, когда что-то делается от души, с эмоциональной искринкой, разве нет?... Да уж, слабое оправдание для засидевшегося дома коня с крышей набекрень, абсолютно не умеющего держать себя в руках.
- Нравится?...
Оставив в покое правую ступню, Аарот бережно вынул из мисочки левую, так же вытер пену, смочил мандариновым эфиром и принялся за работу. На губах вновь заиграла мечтательная улыбка, а ладони стали двигаться с нескрываемой нежностью. А толку уже скрывать-то, и так все на лбу написано.
- Останови меня, когда надоест. - Голос чудом не сорвался.

Продуктивность барашка в плане генерирования самых разный идей разной степени полезности (и бесполезности, соответственно) просто поражала. С такой фантазией как раз впору печь всякие вкусняшки, беззастенчиво придумывая новые рецепты и изыски на ходу и постепенно накапливая их, как драгоценные знания, стараясь не расплескать, чтобы потом во всей полноте подарить миру. За умеренную плату, конечно.
Но сейчас, к сожалению, применения этим идеям просто не нашлось. Не то чтобы Аарот был слишком привередливым и воротил нос, нет, ни в коем случае, но его пугала сама мысль о том, что недосягаемая мечта, искренний лучик теплого солнца в самый пасмурный день, вдруг станет слишком близка к осуществлению, а потом попросту исчезнет, и больше ничто не будет так возвышать излишне лирическое единорожье сердце. Да и, к тому же, есть ведь другие цели, возможно даже куда более глобальные, к которым действительно хочется и нужно стремиться, получая удовольствия и от самого процесса их достижения, а не только от результата. А полет - это так, прозрачная наивная грезь, и пускай такой и останется, спокойнее будет.
- При превращении происходит деформация разума, и вряд ли такой полет вообще можно будет вспомнить, когда снова станешь на свои копыта, особенно в состоянии ужасного похмелья после трансформирующего зелья. Результат не стоит цены, - убежденный кивок исправно догнал последние слова.
- Драконам только моей нелепой мечты и не хватало для полного счастья, да, конечно. Нечего их беспокоить по пустякам, у них и своих дел полно. - Ясно, как день, что это - чистой воды отмазка. Просто как-то не хочется принимать помощь от посторонних, а особенно таких важных существ в настолько нелепой и противоречащей самой природе затее. Зато монолог кондитера возымел другой весьма полезный эффект: Эльвин теперь прекрасно понимал его нежелание согласиться на помощь от единорога и больше не намеревался ее предлагать, а тем более - навязывать. Правильно-то, оказывается, маленький барашек делает.
Сны...
Сны - вообще отдельная тема, о которой алхимик вопреки своей молчаливости мог говорить бесконечно, только бы позволили на свою голову. Эти недосягаемый смутные наваждения, иногда оказывающиеся куда ярче и прекраснее действительности, настолько, что с удовольствием там бы и остался, или наоборот, столь пугающие, что, проснувшись в холодном поту, согласен отказаться от сна насовсем, лишь бы вновь не столкнуться лицом к лицу со своим кошмаром. Слава Великой Матери, верная кровать единорога прекрасно контролировала движение образов и картинок в его спящем сознании, тем самым всегда позволяя высыпаться без нервов и конвульсий от страха.
Рассказ Бартоломео вызвал привычную улыбку - так что, теперь всегда будет, что ли? Стоит ему только рассказать что-то забавное, как даже самые удручающие размышления покорно отступают на второй план, пропуская вперед неутомимую улыбку, вызванную искренней радостью. Перемены, происходящие в душе Аарота, казались ему вполне благоприятными, но немного пугали, как и все другие перемены. Да что греха таить, как вообще само явление этих самых перемен, которых белогривый страх как не любил. А особенно - в самом себе, в единственном полностью принадлежащем ему естестве, контролируемом и управляемом, единственное, чему стоит доверять и на что можно положиться. Если даже внутреннее спокойное постоянство изменит коню, то что же тогда останется верным? За что можно будет уцепиться, чтоб не потеряться в бешеном водовороте пустующих бессмысленных дней?
- Забавно. За что тебя так пастой? - Пауза. - Знаешь, я очень часто летаю во снах, и именно поэтому подобная реальность стала моей мечтой. Но, признаться, меня вполне устраивает ее состояние мечты, так удобно и уютно, и меня не особо тянет что-то менять. Странно, да?
Наблюдать за реакцией кондитера на вполне себе обычный массаж - одно удовольствие. Аарот даже сумел отвлечься за этим занятием от заволакивающих эмоций и худо-бедно успокоился.
Маленькие пальчики ног дергались, слегка царапая бледную кожу, словно хотели догнать ласкающие кожу руки и получить еще немного удовольствия. И Аарот дал им еще.
Тонкие ладони без устали массировали аккуратную ножку, а сам мастер пялился и довольно лыбился, впитывая удовольствие своего гостя и гордясь своими нежными сильными руками. Раз они могут сделать кому-то приятно, значит, определенно стоят того, чтобы ими гордились.
- Ммм... По правде говоря, так редко, что практически никогда. Последний раз ко мне приходила пожилая дама около полусотни лет назад... Но она была недурно платившим клиентом, а вовсе не гостем. Так что практики у меня уже очень давно не было. - Трепетный взгляд на сияющее блаженством лицо. - Но раз тебе так нравится, значит, руки все еще не утратили былую сноровку.
Эльвин самоотверженно массировал смуглые ступни, меняя их в своих руках, до тех пор, пока тонкие пальцы не стали протестующе ныть от чрезмерной нагрузки, так редко выпадающей на их нелегкую участь. Единорог замедлился, устраивая им передышку, но ножки не выпустил, дыханием не давая им остыть.
- В принципе, я закончил, но... - Стоит только барашку попросить - и алхимик вновь примется за дело, что бы там еще ни пришлось массажировать. Довольное лицо и блаженно расплывшаяся по дивану кудрявая тушка определенно стоили затраченных усилий. Прелесть, да и только.
Эльвин придвинулся вплотную и положил белокурую голову на согнутые ноги Вио в районе колен, заглядывая ему в глаза в попытке предугадать, что же он скажет в ответ.

"Пускай все эти разговоры о мечтах останутся в памяти, но не более того," - мысленно решил единорог. Наверное, загадать желание джинну - самый верный и выгодный вариант из всех, но Аарот был на все сто уверен, что так просто не решится на такой шаг. По крайней мере, до тех пор, пока не найдет новую недостижимую мечту... Что же получается: если постоянно загадывать желания джинну, то хрен остановишься, осуществляя одну нелепую грезь за другой? А если так будет делать каждый, во что же мир превратится?...
Эльвин вновь затолкал ненужные мысли о полетах подальше в уголок сознания, вздохнул и принялся размышлять о другом.
Странная, однако, шутка с пастой. Или у деревенских жителей вообще свой юмор, которого не понять ни алхимику, ни другим дивным, выросшим в стенах Дальет? А, может, всему причиной то, что в детстве он не общался со сверстниками?... В душе белогривого поселилось неприятное и очень редкое чувство, словно он что-то да пропускает в этой жизни, и это загадочное нечто уже никак не догонишь и не проживешь, ведь ложка, как говорится, хороша к обеду. Ну вот кто, скажите на милость, согласится шутки ради мазать морду престарелого единорога пастой, разыгрывая мизансцены, дабы конь постиг тонкости детских шалостей? Уж лучше самому добровольно к лекарю пойти и немного очистить сознание, и неважно, что ты сам - лекарь, самому себе безумие не вылечишь.
- Не хотел бы я становиться легендой... Легенды всегда переживают своих героев и не дают их душам спокойно почить по ту сторону. Но это, конечно, кому как... - Белогривый вовсе не хотел запугивать барашка или что-то в этом роде, даже и в мыслях не было, но слова сами сорвались с губ, не подчиняясь никаким попыткам контроля. Как, впрочем, и глаза сами по себе смотрели слишком уж нежно, и действия совершались неконтролируемо, и всему виной присутствие оборотня... Аарот стискивал зубы, злясь на то, что не принадлежит самому себе, но ничего, увы, поделать не мог. Против очарования лекарства еще не придумали.
Единорог тихо засмеялся, слушая забавное бульканье своего гостя. Интересно, массаж ног действительно такой чудодейственный и влияет так на всех? "Что-то не припомню, чтобы бабулька полвека назад была такой довольной..."
В любом случае, Эльвин мог гордиться собой, и с удовольствием, надо сказать, гордился.
Глядя на такую довольную физиономию и понимая, что ты собственными руками нарисовал на дорогом манящем лице эту блаженную улыбку, попробуй не загордись. Не тут-то было.
Положив голову на колени барашку, Аарот ногой задвинул мисочку с жидкостью под чайный столик от греха подальше, чтоб не пришлось несколькими минутами спустя в срочном порядке вытирать мокрый деревянный пол, до тех пор как дощечки насквозь не пропитались запахом морской волны. Такой аромат не очень-то приятен с примесью запаха тисовой древесины, если постоянно преследует хозяина дома.
Флакон с мандариновым маслом торжественно водружен на стол.
Поднявшись с колен, единорог уселся на диван рядом с наполовину растекшимся по обивке барашком и улыбнулся, поглаживая упругие царапающие кудри тонкими пальцами, кожа на которых покраснела и выглядела слегка обожженной солнцем, как это бывает при неосторожном загаре. Жаль, ладони не привыкли к таким длительным сеансам массажа. На легкую покалывающую боль Аарот не обращал ровным счетом никакого внимания.
Довольный вздох. Непомерное усилие над собой, чтобы не загрести маленького златоглазого зверя в объятия.
- Рисунок надо бы поскорее закончить, а то гияда решит, что о ней забыли, и еще сбежит, чего доброго. - Прямо сейчас работать над татуировкой настроения не было, но то, к чему располагал настрой,  делать было нельзя из соображений вежливости и просто потому, что конь порядочен и хорошо воспитан. Так что ничего не оставалось, как с незаметным вздохом снова взяться за кисть.
- У меня колени затекли на полу сидеть, но рядом - неудобно, твоя кожа деформируется при повороте, я могу скосить кистью. - Если бы белогривый набрался наглости усесться на колени Бартоломео, то явно раздавил бы их со своим ростом-то. Поэтому единорог, деловито обмакнув тончайшую кисть в краску, ровно уселся на диване и прикинулся креслом, зазывающе поглядывая на кондитера. Да уж, за это целителю впору было только по загривку надавать, да так, чтоб хорошенько вспомнил все нормы вежливости и хорошие манеры, которые мать с детства неустанно запихивала в восприимчивую белокурую головушку. И очень, надо сказать, старалась, да и Эльвин вполне себе оправдывал ее труды до сегодняшнего вечера, за который ему еще ооочень долго будет стыдно.

Отредактировано Аарот Эльвин (2012-07-17 03:30:11)

От зорких синих глаз не ускользнул любопытный жест кондитера, заглядывающего в чашку белогривого. Очевидно, что гостю хочется еще чаю, а собственный кончился, и Аарот, как хороший гостеприимный хозяин, по всем правилам должен был сейчас подняться и принести еще, вежливо предложив добавку. Но вставать с насиженного места и уж тем более куда-то идти совершенно не хотелось, да и потом, напиток ведь еще есть, а самому больше не хочется, так почему бы и нет? Ах да, вот почему: наверняка Вио не захочет пить из чужой чашки, кому же это будет приятно. Но ведь...
Эльвин облизнул губы, на которых еще играла тень недавнего сладкого поцелуя.
Решив, что после подобного можно позволить себе этот смелый жест, конь подвинул свою чашку поближе к Бартоломео вслед за его маленьким любопытным носиком.
- Неожиданно смертен?.. - Единорог побледнел, но это оказалось не очень-то заметно на и без того бледной коже. И правда, мало ли что случиться может, город огромен, Берти живет в нем совсем один, и у него нет никого, кто бы изредка проверял, как идут его дела, и мог бы помочь в передрягах в случае чего. Столько всего может произойти... Воры, пьяницы, агрессивные ревнивцы вроде печки, подозрительные покупатели, на которых барашек мог запросто нарваться со своим бойким характером, да и просто несчастные случаи... Жуть, да и только.
Эльвина заметно передернуло от плохих мыслей, и он поспешил отогнать их прочь, успокоив себя тем, что теперь может самолично под предлогами и без них почаще заглядывать к кудрявому и интересоваться его жизнеспособностью, да и какой-никакой защитой время от времени наделять, как, например, сегодня. Потребность заботиться буквально выжигала его изнутри, вынуждая то и дело кусать многострадальные губы.
- Сомневаюсь, что смерть сумеет застигнуть такого, как ты, врасплох. - Вот уж в чем действительно стоит почесать самомнение оборотня, авось он действительно поверит в свою предельную осмотрительность и взаправду станет осторожнее.
- Рецепты?.. Так ты до сих пор их, что ли, не записывал?! - Аарот шокировано вытаращился. Либо у этого юнца поистине феноменальная память, либо он на ходу выдумывает новые рецепты вопреки тому, что его просят приготовить что-то такое же, как было в прошлый раз. Или, может, он все-таки пишет свои рецепты, но не в книгу? Да, наверное, так и есть, а то ведь совсем чудеса получаются, на какие не каждый ученик академии способен.
- Когда-то я и сам хотел написать книгу. О чем-то невероятном и несуществующем, с захватывающими приключениями, пылкими чувствами и долей трагизма. Но понял, что еще слишком мало прожил и впитал, чтобы суметь написать что-то стоящее. Может, через сотню-другую лет и возьмусь за это дело, когда муза соблаговолит меня посетить.
Однажды муза единорога таки посетила. Он примчался с дальнего луга домой на всех парах в полной уверенности, что собрал все нужные мысли, своротил из них витиеватый сюжет и полностью готов изложить его на бумаге, но в итоге потерпел оглушительный крах. Как только большое гусиное перо занеслось над свитком чистого пергамента, Аарот осознал, что история его суха и плоска, как камень в пустыне. Такие пишут все, кому не лень, и единорожья ничем не будет среди них выделяться, как и не выделяется сам неудавшийся автор. Особенные книги только у особенных личностей...и Эльвин твердо решил стать особенным, не совсем понимая, как это сделать. И постепенно-таки становился, медленно, маленькими шажками, сам того не осознавая, но затапливая своей безграничной добротой все вокруг, и не было в Дальет, наверное, ни единого существа, которого бы не задело этими солнечными брызгами.
Конечно, такие порывы далеко не всегда встречались с энтузиазмом и были отблагодарены по достоинству, но алхимика это никогда не останавливало. Аарот из тех, кто способен искренне любить и от всей души заботиться, не требуя ничего взамен, но в то же время бесконечно ценить каждую улыбку и каждое теплое слово, вызванное его собственными поступками. Ради этого, собственно, и живет.
Сглотнув, единорог внимательно наблюдал за ленивой расслабленной возней оборотня и думал о том, что совершил серьезную ошибку, взглядом позвав его к себе на руки. Он не подумал о том, как сложно будет выдержать прикосновения теплого желанного барашка, не набросившись на него при этом с объятиями. Даже невольно отодвинулся вплотную к подлокотнику, немного сжимаясь.
Ряд меленьких черных бусинок капель краски на диванном покрывале, тускло поблескивающий в свете медленно затухающего огня. Едва уловимый пепел, со вздохом оседающий на горле, оставляя после себя терпкий привкус пожара. Глоток и еще вздох.
Тяжесть на коленках и изгиб крепенького смуглого тельца. Аарот распахнул глаза, которые предусмотрительно прикрыл до этого, дабы сохранить самоконтроль, и залился краской, наблюдая за тем, как медленно распахивается рубаха. Снова дрожь в пальцах. Легкая, почти незаметная.
- Д-да, идеально... - "И хорошо, что не сидя," - добавил мысленно, поняв, что действительно бы не сдержался в таком случае. - Тебе удобно?
Кисть вновь самоотверженно нырнула в блюдце с краской и заскользила по коже, обводя прозрачные, слегка светящееся линии. Одна за другой, спускаясь вниз по телу кокетливой девицы, аккуратно вращивая в почву ее коренья. Тонкие гибкие стебли вокруг осиной талии. Бабочка на указательном пальчике. Стебельки травы у деревянных вросших ножек.
Комната медленно погружалась в полумрак, и единорог, увлеченный своим занятием, не сразу понял, в чем дело. А когда понял, сразу попытался это исправить.
- Кажется, огонь догорает.
Тонкие пальцы взмахнули в сторону камина, раздувая пламя. На некоторое время это помогло, и юркая кисть, быстрее скользящая по гладкой темной коже, успела на три четверти закончить тонкую работу. Но прожорливым язычкам пламени уже просто не было чего есть, и через несколько минут они снова начали оседать, обгладывая красные угли, как хищник - косточки своей жертвы. Аарот прищурился и наклонился ближе к своей работе, стараясь поскорее закончить, чтобы не пришлось поднимать гостя со своих колен и идти подкидывать дров. Магический ветер, вновь подбадривающий затухающее пламя.
- Еще немножко... - Кончик бледного носа почти касался смуглой груди, сосредоточенный прищур смутно поблескивал в пляшущем свете. Кисть, уверенно выводящая последние маленькие цветы. Финальные штрихи.
- Ты не устал? Если что - не стесняйся. Нужно, чтобы немного подсохло... - Аарот положил теплую тонкую ладонь на лоб кондитера, жестом прося его оставаться в таком де положении некоторое время. Пальцы ласково погладили упругие завитки.

Ну вот, теперь уже о единорожьей смерти заговорили. Не то чтобы Аарот был против, вовсе нет, даже, скорее, наоборот, но с чего это вдруг барашек решил, что алхимик - куда более живуч? Пускай он осторожен и может постоять за себя при необходимости, но при неудаче самозащиты куда более уязвим, чем крепенький кондитер, привыкший к физическим нагрузкам. Если сравнить Эльвина с розой, которая как максимум несколько раз уколет противнику руки, а потом благополучно увянет, то Бартоломео - маленький работящий мохнатый шмель, которого надо сперва догнать, чтобы раздавить, и который даже при смерти вполне может как следует дать мёду своим болезненным жалом.
- Ты правда так думаешь? Знаешь ли, мои эксперименты очень часто бывают опасными, так что я бы поспорил. - Аарот задорно подмигнул, превращая серьезные слова, сказанные не менее серьезным тоном, в не более чем обычную ничего не стоящую шутку. Нечего заставлять своего нового знакомого переживать. Хотя, с чего это белогривый решил, что он действительно будет волноваться? Больно надо деловому кондитеру беспокоиться о судьбе существа, знакомого всего несколько часов.
И сравнивать подобное с отношением единорога вовсе не стоит. Во-первых, единорог на то и единорог, чтобы быстро привязываться и самоотверженно заботиться, а во-вторых, Эльвин уже успел смекнуть, что тут не все так чисто, как хотелось бы. Он не смог бы так крепко увязнуть в немом очаровании с кем попало.
- Удивительно.. - Алхимик медленно протянул слово, смакуя его, имея ввиду и то, что бараш не придает особого значения своей способности запоминать многочисленные длинные рецепты, и свойствам его памяти как таковым. Все-таки, память у барашка поистине феноменальная, хотя это не такая уж большая редкость у магических существ... Но в том-то и дело, что оборотни - практически не способны к магии, и откуда тогда взяться такой чудесной памяти? Вот если бы Вио смог осознать всю полноту своих возможностей и направить ее в нужное русло... Хотя, собственно, этим он сейчас и занимается, кондитерское дело - самое что ни на есть правильное по скромному мнению целителя, которое он благоразумно решил оставить при себе.
Аарот заметно оживился: в кои-то веки устами Берти глаголит истина. Его слова оказались неожиданно глубоки и мудры, и единорог с наслаждением впитал их, с гордостью отмечая, что кое-что, что он сам считал абсолютно ненужным и бесполезным, все же сослужит ему хорошую службу, когда придет время.
- А я и пишу, дневники веду с самого детства... - Белокурая голова кивнула на угловую полку, сплошь уставленную толстенными старыми блокнотами с пергаментными листами, многие из которых были порядком потрепаны, смяты и неаккуратно торчали из общей ровной линии сложенных страниц. Здесь были почти все творения коня, которые он сам никогда в жизни не перечитывал, ибо стоило только начать, как его охватывал всепоглощающий стыд, сопротивление которому оказывалось абсолютно бесполезным. Да и при одной мысли о том, что их прочтет кто-то другой, поджилки начинали в страхе трястись, а тело усиленно посылало тревожные сигналы в мозг, готовя его поскорее сжечь эти выкидыши эмоций и тени прожитых дней до того, как самого сокровенного коснутся чужие глаза. Но, тем не менее, уничтожать их было слишком жаль, - как-никак, столько времени потрачено на запись всего этого бреда. Вот и стоят тут, пылятся. - Но книга - это творчество совсем иного рода, тут одним умением писать, приходящим с практикой, никак не отделаться, в этом и проблема... А ты пишешь для себя?
Аарот наблюдал из-под полуопущенных век, как его чай постепенно исчезает в смуглых бараньих губах. Приятно, что он не побрезговал. Легкая улыбка.
Пальцы дрожать совсем перестали, сосредоточение полностью захватило разум единорога, и кисть двигалась как нельзя проворно и уверенно, оставляя после себя ровные тонкие мазки без случайных огрехов.
- Мне подбросить дров?..
- Не стоит вставать, размажешь. Я уже заканчиваю, все в порядке. - Аарот сжал пальцы на грубоватой ткани рукава рубахи и расслабил руку, придавливая оборотня к своим коленям под ее тяжестью.
Рука не дрогнула ни на ноготках девы, ни на последнем мелком цветке у ее ног.
Отложив кисть, Аарот произнес, обращаясь к волшебному мифическому существу:
- Спасибо, ты прекрасно позировала. Можешь отдыхать, сладких снов. - Переливающаяся тень девы аккуратно выползла из-под черных контуров и скользнула обратно на свою страницу, пробежавшись по обивке дивана, как солнечный зайчик, потусторонне заливисто смеясь, будто горстка не ограненных самоцветов сыплется на стекло.
Книга сама собой захлопнулась, и снова все стихло. Эльвин заметил, как мерно стала вздыматься смуглая грудь, словно у спящего. Берти явно лукавил.
- Не стесняйся, - повторил единорог с убедительным кивком.
Алхимик не упустил возможности лишний раз потискать расслабленного довольного зверя. Тонкие пальцы погладили смуглую щеку и крепко запутались в кудрях, вторая рука мягко обвила талию Вио, а сам конь отрешенно смотрел на тлеющие красные огоньки, прикидываясь, будто руки совершают поползновения абсолютно машинально. Но свежий румянец на щеках выдавал с потрохами, и Эльвину оставалось только надеяться, что кондитер не заметит его в теплом бархатном мраке комнаты.
- Ну вот всё и готово. - Аарот поставил в известность своего гостя, мягкими движениями ладоней смахивая черную крошку краски с теплой груди, дабы убирать лишнее с контуров. Рисунок не был ощутим под пальцами, но белогривый надеялся, что смотрится он неплохо.

Аарот заметно пригрелся и выглядел абсолютно счастливым. Еще бы: на улице совсем не по-летнему холодно, а здесь, в уютных деревянных стенах, воздух теплый и бархатный, прожженный голодными языками пламени и разбавленный теплом, безжалостно оторванным от дыма исправным каминным дымоходом. Приятное мягкое диванное сидение и теплый кудрявый бараш на коленках вместо пледа, - тискай не хочу, - горячая южная кровь которого без труда согревала не только своего обладателя, но и везучего хозяина дома.
Белогривый откинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза от удовольствия, оставив обе теплые ладони на груди оборотня. Дышалось легко. Призрачная улыбка не сходила с пухлых губ.
- Мемуары - это несколько другое.. Я не вспоминаю сейчас все прожитое, чтобы записать по памяти, так что это скорее дневники, нежели мемуары. - На память Эльвину, конечно, грех жаловаться, но все равно такой вид деятельности - не вариант. Ведь эмоции, пережитые в прошлом, искажаются, а то и вовсе теряются с течением времени, как меняются взгляды на жизнь и отношение к тем или иным событиям. То, что вызывало у единорога восторг в детстве, сейчас не заставит и улыбнуться, и то, что он так ценит в свои года, вряд ли смог бы понять и оценить маленький несмышлёный жеребенок. Куда лучше описывать события, как говорится по мере поступления, предаваясь искренним эмоциям и тут же запечатлевая их на бумаге, чтобы не упустить ни единой мелочи, которая со временем может оказаться очень важной, а может - и абсолютно ненужной, до придающей событиям некоторую логичность и полноту.
Хотя не Эльвину об этом судить: уж он-то написал и забыл, перечитывать не тянуло абсолютно. Может, когда-нибудь в старости, когда больше ни на что не хватит сил...
Нет ничего хуже стариком перечитывать записи своих молодых лет и тосковать по былым временам, ясно понимая, что прошлое уже не вернуть никакими зельями и камнями. Отвратить смерть - это да, пожалуйста, но вернуть молодость - только разве что частично и не надолго, да за такую цену, что вряд ли оно того стоит. Каждый должен жить ровно столько, сколько ему отпущено, и меняться с течением времени так, как задумала природа, и против этого не попрешь ни с какой магией и ни с какими травами, ибо это противоречит всемирной гармонии.
Размышления единорога потекли в странное философское русло, а это означало, что уже давно пора спать. Но как же не хочется завершать этот волшебный продуктивный вечер, подаривший столько эмоций...
Сонливости Аарот не чувствовал, но почти физически ощущал присутствие вязкого сладкого сна рядышком, пока не трогающего расслабленное сознание коня, но готового в любой момент утащить его в свои объятия. Алхимик опустил взгляд на лицо Бартоломео и понял, к кому пришло тихое ночное забвение. Грудь оборотня мерно вздымалась под напором ровного глубокого дыхание, сердечко билось медленно и размеренно, а веки слегка подрагивали, словно на их обратной стороне то и дело всплывали яркие приятные пейзажи, балуя сияющее золото глаз своим великолепием.
Единорог улыбнулся, бережно кладя ладонь на лоб задремавшего оборотня и замирая, чтобы охранять его чуткий сон. Спокойствие вязким нектаром разливалось по венам, сковывая тело и делая движения медлительными, ленивыми, сонными, под стать погаснувшему костерку в камине. Веки плавно опустились на синие глаза.
Звон. Как скальпель по ровной коже пациента.
Аарот подскочил, моментально стряхивая остатки сна. Он узнал этот настойчивый перезвон и здорово встрепенулся, обрадовавшись и забеспокоившись одновременно. Снимаясь с места вслед на барашком, он стал суетливо носиться по комнате.
- Разве волки звенят?.. - Рассеянно протянув в ответ, Эльвин судорожно убирал все, что не любят ночные гостьи. Можжевельник, сушеные грибы - все в лабораторию и плотно закрыть дверь, ясеневый комод накрыть плотной мешковиной, злаки на видное место, быстро потушить последние искры в камине...так, вроде бы все. Закончив, Аарот внимательно огляделся, проверяя, ничего ли не упустил. И тут понял, что стоит, наверное, объяснить Вио, что, собственно, происходит.
- Берти, у нас гости. Тэнгу, маленькие духи ночного леса. - Единорог подошел к окну и медленно его распахнул. - Обычно они вполне дружелюбны и не приходят без подарков, но если их разозлить...словом, лучше не надо. - Эльвин решил не пугать кондитера россказнями о том, что разъяренные малютки тэнгу будут похлеще самых свирепых волков.
- Недавно мне пришлось вызвать их по надобности для эксперимента, но эти создания никогда не забывают дорогу туда, где с ними хорошо обращаются, вот и залетают теперь время от времени. Постарайся не пялиться на их крылья, эти малютки к ним очень ревностно относятся.
Звон становился громче, в темноте за окном замелькали маленькие разноцветные пятна света. Эльвин приобнял оборотня за плечи, дружелюбно сжав пальцы, и стал вглядываться в темноту.
Через мгновение звон затих, и в комнату через окно влетело несколько крошечных существ, размером с палец, излучающих мягкий неоновый свет. Единорог встретил их с улыбкой и предложил свою ладонь из вежливости, хотя тэнгу, как обычно, ее проигнорировали. Тихие переливы потустороннего тоненького смеха заполнили комнату.
Взгляд Эльвина наткнулся на маленькую ягодку можжевельника, видимо, выпавшую из общей охапки и опрометчиво валявшуюся на полу. Сглотнув, Аарот замер: оставалось только надеяться, что существа ее не заметят, а привлекать лишнее внимание уборкой сейчас было бы самой большой ошибкой.

Отредактировано Аарот Эльвин (2012-07-21 19:11:32)

Колокольчики?.. С каких это пор на волков вешают звенящие колокольчики? Единорогу всегда казалось, что всякого рода бубенцы и звеняшки вешают разве что на шею маленьким шкодливым котятам, чтобы всегда слышать, где животное находится и насколько активно себя ведет, и тем самым значительно избегать порчи имущества. Ну или колокольчики побольше - на кудрявые шейки пушистых белых овечек, чтоб не потерять беззащитное существо и успеть прибежать на помощь в случае чего... Но волкам-то они зачем? Они же охотники, тьма и тишина им в помощь, а звон всех жертв распугает.
Ну надо же, и откуда только единорогу знать, что нужно настоящим охотникам...
Аарот посмотрел на оборотня полным сожаления взглядом.
- Я тоже так думал, поверь, и от всей души на это надеялся...но, к сожалению, контролировать их визиты мне не под силу. Они слишком опасны, чтобы просто взять и прогнать.
Сейчас единорог ужасно пожалел о том, что вообще когда-то давно вызвал малюток тэнгу. Обычно их визиты не были столь нежелательными, как сегодня, но, видимо, барашку они не очень понравились, и белогривый чувствовал себя, грубо говоря, свиньей. Но, к сожалению, поступать иначе было нельзя, ибо малюткам ничего не стоит сделать так, чтобы худо-бедно защищенная заклинаниями деревянная хижина вспыхнула, как стог сена. Обиженные они еще и не на такое способны, и обидеть ранимых существ проще простого.
Тем временем четверка маленьких светящихся пятнышек быстро порхала по темной комнате, оставляя за собой прозрачные шлейфы разноцветного света, как маленькие волшебные фейерверки, безудержно гоняющие по закрытому помещению и подыскивающие себе место, чтобы с оглушительным грохотом взорваться целым фонтаном ярких цветных искр.
Малютки слетелись вместе и быстро-быстро завертелись над чайным столиком, сливаясь в сплошное белое пятно. Эльвин узнал этот жест: тэнгу вновь принесли что-то в дар, и собирались прямо сейчас преподнести его единорогу и, возможно, барашку тоже, если они сочли его достойным.
Белый водоворот постепенно наливался светом, словно черпая его из разреженных лучей звезд и приумножая, создавая новые, куда ярче и ослепительнее. Разреженный туманный свет потихоньку приобретал четкие очертания: высокая глиняная ваза, а в ней - плотный букет необыкновенных злаковых колосьев, длинных и усатых, с зернами, достигающими размеров миндаля и явственно отливающих золотом. Удивительно, как только тоненькие стебли не ломались под тяжестью богатых плодов.
Челюсть Эльвина отвалилась и медленно поползла на грудь.
Алхимик всю свою жизнь убежденно считал эту золотую рожь чисто мифическим растением, ибо никому и никогда оно не попадалось на глаза. Но вот оно, очередное доказательство тому, что мифы и легенды не возникают на пустом месте...
В мозгу коня тут же возникла целая орава экспериментов, один хлеще другого, которые очень хотелось провести прямо сейчас, чтобы как следует изучить свойства этих удивительных злаков. Но Аарот взял себя в копыта и затолкал мысли поглубже в темечко до лучших времен. И так уже нагрешил перед своим драгоценным гостем, не хватало еще предаться труду, которым он вполне может заняться в любое другое время.
Рядом с кувшином образовался увесистый мешочек из темно-красного бархата, перетянутый шнуром. Стало быть, малютки все же решили одарить и Берти, что вызвало на лице единорога счастливую благодарную улыбку. Белогривый отвесил духам глубокий поклон в знак благодарности. Говорить с ними бесполезно, они не понимают внятную речь, но вот язык жестов - вполне.
- Смотри-ка... Наверняка из этого у тебя получатся такие печенюшки, каких сам Эру не видывал! - Эльвин осторожно приподнял мешочек и по тихому шелестящему стуку понял, что он до верху наполнен теми же зернами, которые покоились в колосьях. Весьма, весьма ценный подарок для кондитера.
Подхватив до невесомости легкий мешочек Аарот направился к сидящему в кресле оборотню, чтобы передать ему подарок лесных духов, улучив момент по пути и закинув ягодку можжевельника под шкаф незаметным движением ноги. Удалось.
Тихий шелест зерен на коленях оборотня.
Повернув голову, единорог вздрогнул от неожиданности: одна из малюток удобно устроилась на его плече и требовательно дергала крылышками. Алхимик знал, чего она хочет. Самая большая и приятная благодарность для тэнгу было не что иное, как песня. Эльвин для них еще не пел, но сегодня, пожалуй, стоило: обычно, когда малютки получают желаемое, они сразу покидают жилище, в котором гостили.
Вздохнув, белогривый устроился на полу посреди комнаты и уложил руки на коленях.
Из нежных губ весенним ручейком полился тихий этнический напев на древнем языке. Скорее музыка, нежели песня, заставляющая бледную кожу покрываться мурашками, а пространство вокруг то вздрагивать от нарастающих громких нот, то внимательно прислушиваться.
В комнату впорхнули еще несколько существ и облепили сложенные руки. Аарот замер, закрыв веки и полностью отдавшись пению, практически не переводя дыхание. Душа изливается наружу через горло, заставляя связки вибрировать на пределе возможностей.
За окном воцарилась тишина.

На время пения Аарот погрузился в своеобразный глубокий транс. Сапфировые глаза под опущенными веками словно заглядывали внутрь себя, в собственную душу и глубину сознания, выискивая самые сокровенные струны и щедро делясь ими с окружающими через завораживающую мелодию. Единорог больше не управлял голосом, но голос управлял им, вел за собой, указывая, где нужно усилить звук до дрожи, а где притихнуть почти до шепота.
Песня оборвалась так же неожиданно, как и началась, и громкие хлопки маленьких ладошек спустили Эльвина с небес на землю. Открыв глаза, он попытался проморгаться, прогоняя назойливую белесую дымку, застилающею зрение, а окончательно оклемавшись, улыбнулся, поняв, что снова удалось осчастливить кондитера без особых усилий, и что довольное смуглое личико в который раз задело что-то живое и трепещущее внутри.
Обратить внимание на реакцию маленьких светящихся существ Эльвин как-то забыл, но, судя по всему, все было в порядке, ведь в противном случае они бы точно о себе напомнили.
Единорог бездумно протянул руку навстречу смуглой ладошке, нечаянно согнав парочку тэнгу излишне резким движением, но в наказание не получил ничего, кроме легкой оплеухи крыльями по щеке: видимо, песня малюткам понравилась, и злиться на подобные мелочи они сейчас не хотели. Что ж, спасибо им и на этом.
Ухватившись за маленькую теплую ладошку для виду, алхимик поднялся на ноги, особо на Берти не налегая, - в противном случае точно свалил бы низенького оборотня на себя сверху. Ну конечно, с его-то лошадиными габаритами...
Благодарно коснувшись плеча Вио, Аарот отошел на шаг и встряхнул гривой, прогоняя остатки наваждения. Горло почему-то едва заметно ныло: видимо, такие нагрузки нежелательны для связок без репетиций. Но поет единорог редко, практически в исключительных случаях, поэтому репетировать как-то даже и в голову не приходило, ибо незачем. Слушателей нет, желания выступать обычно тоже, а удовольствия от пения белогривый получал гораааздо меньше, чем, например, от книг, письма или лабораторных экспериментов. Все равно неприятное ощущение сразу пройдет после хорошего стакана теплого молока.
Задорные нотки громкого звонкого голоса, дрожащего и подблеивающего на долгих звуках, окончательно выдернули Эльвина из странного оцепенения, нападающего на него всякий раз, стоило только затянуться песней. Единорог ожидал чего угодно, но только не этого, однако услышать песенку Бартоломео был дико счастлив, и это тут же отразилось на доселе спокойном и непоколебимом лице.
Веселая песенка-сказка сопровождалась, как это и полагается, не менее задорным приплясыванием, и Аарот сам не заметил, как начал прихлопывать и пристукивать копытом в такт, не удерживаясь и пускаясь в такой же веселый пляс вместе с Берти. Тэнгу тоже не побрезговали весельем, и воздух затрещал маленькими разноцветными искрами, пока малютки порхали вокруг и задорно звенели, аккомпанируя звонкому голоску.
Даже большое сердце забилось в такт быстрой песенке, слегка устав от пляса.
Эльвин захлопал поклонившемуся оборотню, с удивлением замечая, что маленькие существа слетелись вместе и дружно позвякивают и шелестят крыльями, тоже издавая что-то похожее на аплодисменты.
А потом все разом выпорхнули в распахнутое окно, как обычно, не оставив и шанса попрощаться с ними как следует. Звон затихал, отдаляясь, и вскоре совсем смолк.
Отдышавшись, единорог восторженно спросил, светясь довольством:
- Где ты научился так чудесно петь?
Ночной ветерок забрался в комнату, заставив бледную кожу покрыться мурашками. В комнате снова стало зябко. Алхимик плотно закрыл окно и зажег несколько свечей в подсвечниках, чтобы худо-бедно осветить мрачное помещение теплыми бликами.
Подхватив один колосок ржи из общего букета предельно аккуратно, как нечто невиданное, драгоценное и очень хрупкое, единорог опустился в кресло, где несколькими минутами раньше сидел барашек и здорово его нагрел. Хитрая улыбка озарила довольное лицо, когда кожа вновь покрылась мурашками, но уже от того, что согрелась.
Длинные тонкие пальцы бережно вертели огромный, блестящий золотом колос. Аарот внимательно изучал его взглядом в тусклом свете маленьких огоньков, нюхал и даже попробовал на зуб, восторженно моргая.
- Знаешь, я всегда думал, что это растение - не больше, чем вымысел. Наверняка обладает какими-то неповторимыми необыкновенными свойствами... - Осторожно вынув большое золотистое зерно из колоса, Эльвин бесцеремонно забросил его в рот и удивился тому, как легко зубам удалось справиться с на вид прочным плодом. Сладковато, как зернышки молодой недоспевшей пшеницы, и пряно, как цветы хмеля...хммм. "Надеюсь, мой рог после этого не покроется позолотой."

Наверное, у алхимика не хватило бы воображения, чтобы представить весь колорит деревенских празднеств, поэтому он даже и пытаться не стал, сочтя за лучшее просто спросить и узнать все из первых уст.
- И часто там у вас такие праздники проходили? С песнями и танцами? Весело, наверное. - Мечтательная улыбка заиграла на пухлых губах.
Праздники у Эльвина отличались от обычных дней разве что более вкусной едой и умиротворением поглубже и послаще. Изредка в эту идиллию проникала музыка, какие-то тонкие трели свирели или переливчатая мелодия лиры. Или плеск воды вместе с шелестом мелких листочков на легком прохладном ветру вдруг обретали мелодику и ритм, как по волшебству, лаская слух единорога, вдохновляя и возвышая его, и именно в такие моменты белогривый обычно имел возможность сполна насладиться чувством праздника, особенного дня, так блекло выделяющегося на фоне будней, но вместе с тем непревзойденно прекрасного, как свежий лепесток предрассветного лотоса.
Все это было слишком далеко от шумных сборищ с алкоголем, песнями и плясками, настолько чуждыми единорогу, что тот не мог даже помыслить о подобном во всю ширь. Но погрузиться в такого рода веселье было бы очень любопытно, если не терять голову и мыслить здраво... Отголоски веселых песен и танцев, случайно пойманных Эльвином в собственной хижине, плотно поселились в большом единорожьем сердце, порождая желание ощутить больше удовольствия такого рода.
Проглотив отчего-то сочное вкусное зернышко, Аарот ощутил, как странное солнечное тепло разливается по желудку...но не выходит за его пределы, а значит, что действие растения прямо сейчас увидеть не удастся. Алхимик облизнулся. Испытывать на себе нечто новое или опасное - в этом весь он. Ну не давать же непонятно что с непонятно каким действием кому-то еще! Подвергать опасности знакомых, а особенно таких приятных, как Берти, белогривый никак не мог.
Покосившись на протянутое зернышко, Эльвин лукаво улыбнулся и осторожно подхватил плод губами, слегка коснувшись ими подушечек пальцев. Мерных хруст теплого на зубах. Как орешек.
Глоток. Снова тепло, ощутимое даже снаружи, если положить ладонь на живот чуть пониже ребер, там, где желудок. Но больше никаких необычных ощущений.
Аарот пожал плечами.
- В принципе, пока все хорошо, даже приятно. Согревает. И очень вкусно, можешь попробовать, если хочешь... Если что - я врач, не забывай. - Единорог подмигнул и тихонько захохотал. Отголоски веселой бараньей песни воплотились в игривое настроение, граничащее с ленивой сонливостью. Плюс еще тепло от ржи давало интересную искринку...
Решив, что на сегодня экспериментов хватит, - и так неизвестно, чем это все кончится, - Аарот собрал колосья обратно в вазу и поставил ее поближе к книгам, задвинув за черту защитных заклинания на всякий случай. 
- Спать хочется… - Эльвин вывернул морду к большим настенным часам. Стрелка медленно, но верно подползала к метке два часа пополуночи. Глаза округлились.
- Ничего себе, уже так поздно!.. Да, конечно, хочешь, это не удивительно. Сейчас...
Единорог быстрым шагом скрылся в спальне. Вскоре вернувшись с огромным белоснежным пушистым полотенцем, протянул свою добычу барашку и указал ладонью на высокую резную дверь справа от спальни.
- Ванная здесь, можешь задержаться там столько, сколько нужно. - Слегка улыбнувшись и тактично кивнув вдогонку своим словам, Эльвин вновь скрылся в мягком полумраке просторной спальни, чтобы приготовить гостю постель.
Мелкая пыль  взлетела в воздух и закружилась в свете одной-единственной свечи, когда тонкие заботливые руки встряхнули ее и вновь мягко опустили на ложе. Свежее постельное белье сверкало чистотой и пахло лавандой, слегка похрустывая в пальцах, а теплое одеяло воздушными волнами спадало на чистую ткань. Когда спишь под ним, рождается ощущение, будто спишь под облаком, необычно теплым и совсем не влажным.
Взбить подушку, отвязать балдахин и расправить складки ткани...
И тут Эльвина осенило. Не будет же Вио спать в своей рабочей одежде, голышом - тоже вряд ли, и уж совсем глупо надеяться, что он прихватил с собой сменную, ведь понятия не имел же, что останется на ночь.
Подойдя к комоду, единорог достал одну их своих свободных полупрозрачных рубах и мысленно похвалил свой рост: на барашка как раз должно быть достаточно длинным. Приятная льняная ткань отправилась в руках белогривого в увлекательное путешествие до дверей ванной комнаты.
Осторожно постучавшись к Берти костяшками пальцев, Аарот прислонился губами к тоненькой щели между дверью и стеной и произнес, перекрывая голосом плеск воды.
- Я тебе одежду принес, оставлю тут... - Алхимик принялся неуклюже вещать рубаху на дверную ручку, но ткань все норовила соскользнуть на пол.

Покивав в ответ на лаконичный рассказ, Аарот убедился, что его смутные догадки оправдались с лихвой. И даже подумал, что не представил себе и половины того, что происходило в южном царстве по праздникам на самом деле. "Интересно, как себя ведет нетрезвый барашек..." Белогривому пришлось приложить немалые усилия для того, чтоб эта мимолетная мысль не превратилась в навязчивую идею. Спаивать гостя лишь из любопытства - совсем уж пропащее дело, уж лучше сразу сознаться и понести наказание, чтоб время попусту не тратить. Дааа, единорожья совесть - она такая...
- Люблю, конечно, кто же их не любит. Но у меня совсем иные праздники, тихие и спокойные, основанные на одном волшебном ощущении особенного дня и подарках... Нет ни песен, ни плясок, ни алкоголя, и слава Единой Матери, ибо в противном случае вряд ли я бы их любил... Один раз подобное очень интересно, согласен, но постоянно - утомительно для меня. - Аарот тихо рассмеялся. - Свитерки?.. У вас принято дарить вязанные свитерки?
Видимо, Эльвину все же удалось соблазнить оборотня попробовать удивительный подарок, ибо тот с жутким аппетитом пялился на большое зернышко в своих пальцах и...в конце концов забросил его себе в рот. Улыбка озарила благородное лицо, но единорог был готов в любой момент предостеречь и остановить кондитера, если он вдруг неожиданно пристрастится к поеданию волшебных неизученных растений, ибо мало ли, до добра не доведет. Но у Берти, очевидно, хватило и собственного благоразумия. Или попросту угощение не понравилось, что маловероятно, ибо на лице было написано заинтересованное робкое удовольствие вместо гримасы отвращения и отчаянных плевков налево и направо в попытке избавиться от противного вкуса, попутно основательно загадив единорогово жилище.
- Ну как? Чувствуешь что-нибудь?... - Интересу алхимика не было предела.
Быстро покончив с приготовлениями ко сну, Аарот наконец сумел пристроить одежду на ручку двери, спокойно уселся на диван и стал смиренно ждать, пока бараш вдоволь наплещется в ванне и соизволит показать свой маленьких носик наружу.
Дождался-таки и понял, что совершенно к этому не готов.
Взгляд скользнул по обнаженному смуглому крепенькому торсу, по ножкам, слегка выгнутым на бараний манер и зацепился за единственный более-менее объемистый предмет одежды, который, впрочем, не был надет на кондитера, а безвольно болтался в его ручонке. Щеки тут же стали такими пунцовыми, что могли бы запросто посоревноваться с цветом артериальной крови и безропотно победить.
Рот наполнился слюной, и Эльвин сглотнул, с трудом удержавшись от того, чтобы облизнуться.
Самоконтроль коня грозил вот-вот разбиться вдребезги, как тончайший фарфор о мраморный пол, а Бартоломео тем временем продолжал просто стоять и держать принесенную рубаху в руке. Как опрометчиво... Аарот видел, как шевелились смуглые губы, но не смог разобрать вопроса из-за громкого грохота крови в ушах.
"Ну почему, почему он не одевается?!.."- отчаянно пронеслось в голове алхимика, и он титаническим усилием буквально вынудил себя прекратить нагло пожирать гостя глазами. Отвернувшись, он смущенно завесил алые щеки вуалью из гривы и попытался интуитивно ответить на неуслышанный вопрос.
- С-с-спальня...с-следующая дверь...я....пока... - Закашлявшись, Эльвин поднялся с дивана и пулей пронесся мимо оборотня в ванную, стараясь не глядеть на него лишний раз и на всякий случай крепко сцепив руки за спиной.
Дверь захлопнулась, щелкнула задвижка. Единорог прислонился спиной к стене и с чудовищным выдохом медленно осел на пол. Провел ладонью по лицу, сгорая от стыда и нахлынувших чувств.
"Дааа...влип ты крепко, парнокопытное."
Аарот забрался в ванну и подставил тело под струи холодной воды в надежде успокоиться и оклематься. Ледяная мокрая свежесть здорово отрезвила, пунцовый румянец сменился легким и вполне приемлемым, а кожа покрылась мурашками от холода.
Закончив неуклюжую процедуру омовения и отдышавшись, белогривый мысленно провел с самим собой короткую воспитательно-подготовительную беседу, обернул бедра огромным полотенцем и вышел из ванной, посчитав, что вполне готов снова показать свою бесстыжую морду и вести себя более-менее прилично.
Осторожно приоткрыв дверь спальни, Аарот проскользнул внутрь и стал рыться в шкафу в поисках чистого белья и легких льняных штанов, в которых и спал обычно. Найдя одежду, обернулся и нашел глазами кондитера.
- Тебе удобно здесь?
Зайдя за высокую деревянную ширму, единорог быстро переоделся, оставив полотенце висеть перекинутым через доски. Сердце колотилось отнюдь не спокойно, но и не так бешено, как несколькими минутами раньше, и это можно было стерпеть.

Отредактировано Аарот Эльвин (2012-08-01 01:02:18)

Улыбнувшись, Аарот пожал плечами.
- Когда вокруг никто не пляшет и не кричит, тебе, знаешь ли, как-то тоже не хочется. Но искренних улыбок и лучистых взглядов всегда вполне достаточно, чтобы создать ощущение самого большого и счастливого праздника. - Единорог улыбнулся внимательному золотому взгляду, в котором мелькнуло...что это? Сочувствие? Жалось? Определенно что-то из этого или нечто похожее. Но откуда у барашка взялось это непонятное чувство и чем его вызвал алхимик? Казалось бы, и не уродец, и живет в большом доме, не испытывая недостатков ни в чем, и...а, ну да, конечно. Пускай и одиночества не испытывает совсем, но вряд ли удастся это доказать общительному шумному кондитеру...особенно если сам в этом не уверен на все сто. Да уж, наверное, действительно стоит посочувствовать самому себе, совсем, бедняга, запутался.
Заслышав такое, Аарот тихонько захихикал, хитро так и даже немножко глумливо, что, впрочем, было не шибко заметно. Этот юмор, конечно, слегка грубоват и поэтому совершенно не свойственен добродушному единорогу, но приступ смеха сдержать не было никаких шансов. Да и незачем, по сути, слишком уж забавно. Свитерок из черной шерсти, надетый на черную шерсть... Как это в народе говорят? Клин клином вышибают? Эльвин не удивился бы если бы эта съемная шубка оказалась не чем иным, как собственной шерстью барашка, только тщательно спряженной в ниточки, что, наверняка, так и было. Как иронично.
Отсмеявшись, белогривый спросил, все еще вежливо прикрывая растянутый в улыбке рот ладонью.
- Ты носил их или девал потом куда? - Окончательно успокоившись, волшебный конь добавил: - В нашей семье не принято выбрасывать или передаривать подарки, это считается жутко невежливо. У вас есть похожие традиции?
Судя по лицу Бартоломео, ему было абсолютно все равно, что жевать: удивительное мистическое растение, никогда не виданное ранее, или обычную лещину, сорванную тут же, в дремучем лесу за стенами Дальет на первом попавшемся пушистом кусте. Да и ощущения свои он описал более чем бедно, и Аарот сделал вывод, что кондитер абсолютно не подходит для того, чтобы ставить на нем такого рода опыты, пускай даже и с его согласия. Все равно толку никакого, если, конечно, и правда нет никаких видимых результатов. А их действительно не было.
- На наличие ядов уже проверил - мой организм обязательно меня предупредил бы, если бы что-то было не так, не беспокойся. А конечности твои надо будет еще утром проверить, вдруг просто мало времени прошло. - Эльвин коварненько так подмигнул, и, как ни удивительно, совесть ни капельки его не кольнула за такую неосторожную шуточку.
Мешочек с зернами был небрежно отодвинут от своего законного хозяина поближе к копыту алхимика, и последний задумался: неужели Берти хочет вот так просто оставить свой несомненно драгоценный подарок тут? Или это только до поры до времени? Но Аарот ведь вполне может изучить и только свой образец, а потом все на духу выложить своему другу, потому что их зерна - абсолютно одинаковы, в этом нет никаких сомнений. Эльвин, ясное дело, не собирался оставлять себе чужой подарок несмотря ни на что, но пока не требовалось впихивать его обратно, и единорог решил просто промолчать, проигнорировав этот забавный факт.
Наверное, жадный взгляд здорово смутил Вио, но белогривый не брался утверждать, ибо толком и не видел выражение его лица, тело полностью завладело вниманием.
Душ здорово освежил и успокоил разгоряченного коня, а когда он вернулся в спальню, застал кондитера развалившимся посреди своей кровати, но, слава Матери, накрытого одеялом. Опасность миновала. Пока что...
Переодевшись, Аарот вышел из-за ширмы и ошеломленно уставился на барашка, который так и вытягивал шею, выглядывая из-под одеяла. "Что он  там разглядывает?" Щеки слегка порозовели от смущения.
- Вот и славно. - Единорог вышел из спальни, подумывая, где бы ему, все-таки, устроиться на ночлег. Выйдя в гостиную, твердо решил, что слишком устал и не хочет сейчас раскладывать диван и заправлять себе свежую постель, поэтому только погасил свет во всех комнатах, кроме той, в которой он был еще нужен, и вернулся, почесывая гриву. Запер за собой дверь и задвинул тяжелые бархатные шторы, чтобы было уютнее.
- Надеюсь, ты не будешь возражать, если я тоже посплю в своей собственной кровати? - Произнес с лукавой улыбкой, сделав неуловимый акцент на последние слова нарочно, чтобы возражения были неуместными. Впрочем, если бы Вио действительно был очень против, единорог, ясен-красен, ушел бы.
Осторожно забравшись под одеяло, заняв ровно половину своей кровати и оказавшись довольно близко к гостю, Аарот удобно улегся к нему лицом и небрежно, словно случайно перекинул большую руку через его талию, создавая воздушные объятия. Пухлые губы несмело коснулись смуглой скулы.
- Сладких снов, Берти. Вечер был волшебным.
Легкий волшебный ветерок, рожденный небрежным взмахом пальцем, погасил несколько свечей, и в комнате воцарилась мягкая бархатная темнота.