Горькая судьба

Никогда не думала, что это так страшно и больно, хотя…
Если вспомнить, то что я знала в своей жизни? Беззаботное детство в окружении цветов и зелени, много солнца и в меру дождя. Заботливая мать холила и лелеяла меня и еще двух младших сестер. Я даже не задумывалась, как ее на все хватало – накормить, напоить, а аппетиты ведь у нас были совсем не детские, поделиться материнским теплом. И еще она никогда никуда не отпускала от себя, поэтому о том, что было за пределами двора, мы все имели очень смутное представление, зато это давало такой простор для фантазий! Сейчас это кажется смешным, наивным, детским лепетом, но моей любимой мечтой была Золушка. Ее история завораживала  - добрая фея, тыква, карета, бал, принц …
Но все хорошее когда-то заканчивается, это я поняла, когда меня оторвали от родной семьи. К тому времени я выросла, а мама заметно постарела и сдала, но ей было чем гордиться, труды и хлопоты ее не пропали даром потому, что мы стали красавицами, как на подбор – все солнечно-рыжие, крутобокие, с золотистыми конопушками, правда, младшеньким для полного счастья стоило подрасти.
Было еще тепло, но уже вовсю пахло осенью. И, наверное, я ничему так не радовалась, как теплому солнышку после прохладной, вызывающей озноб ночи, когда нежные лучи ласкают щеки, покрывая его здоровым румянцем.
Чужие руки схватили меня не то чтобы грубо, но как-то бездушно и потянули прочь. Мы с матерью пытались сопротивляться, мы кричали, но никто не пришел на помощь, и все усилия оказались тщетными. Промелькнувшая детская мысль, а вдруг меня сейчас повезут к принцу, умчалась вдаль спугнутой птицей, как только я оказалась в тесной повозке, где было не повернуться посреди таких же товарок по несчастью, как и я. От горя и шока, я плохо помню, что было дальше. Нас куда-то везли по тряской дороге, но если я тогда и думала, что хуже не бывает, то глубоко ошибалась. Самое страшное было еще впереди.
Меня и еще несколько несчастных вытащили из повозки и бросили на землю. Долгое время я видела только ноги, много ног в запылившейся и начищенной обуви, а то и вовсе босых, они то останавливались и топтались на месте, то проходили мимо. Потом меня пнули, перекатив на другой бок, и начался торг. Меня продавали! Мою жизнь ценили и мерили содержимым кошелька! В своих детских мечтаниях я и предположить не могла, что можно испытать подобное унижение. Мама, если бы ты знала, какой это стыд! Нет, лучше не знай! В тот момент я желала одного, чтобы мои сестры стали дурнушками почернели и высохли, лишь бы их не постигла та же участь.
А потом меня опять впихнули в повозку и снова куда-то повезли. Я тряслась, мучаясь дурными предчувствиями, посреди какого-то хлама, но на этот раз не долго. Я не помню, сколько времени провела в темнице без света и воды. Но, не это оказалось самым тяжким испытанием в моей жизни. Ужас начался после того, как дверь открылась, и меня за хвост выволокли наружу. А там я очень быстро оказалась на столе в окружении зловеще поблескивавших предметов, голая и беспомощная. Мне оставалось только смотреть, как обросшая короткими темными волосками рука с толстыми пальцами берется за рукоять ножа.
Я вздрогнула и зажмурилась, когда холодное лезвие коснулся моего живота. Оно входило внутрь снова и снова, и эта кромсавшая плоть пытка, казалось, длилась вечность. Меня резали на куски, вернее вырезали кусками. Потом рука насильника проникла внутрь почти по локоть, и принялась орудовать там, как у себя дома, выгребая наружу внутренности. Я хотела умереть, не быть, не видеть этого и не чувствовать. Мама! Мамочка!!! Неужели это все происходит со мной?! За что?! И все же я стерпела все молча, лишь нутро влажно хлюпало при каждом движении.
Меня выпотрошили.
Мой живот покрыт уродливыми сквозными дырами.
В мое опустевшее чрево вставили горящую свечу, и пламя жжет и сушит умирающую плоть изнутри. И напоследок, ко всем прочим надругательствам, меня словно напоказ водрузили на полку. Как оказалось, напротив зеркала. И то, что я увидела в его отражении, привело в ужас. На меня смотрела пустая круглая рыжая голова с горящими огнем глазами и оскаленной в зловещей ухмылке зубастой пастью.  Вот она, горькая участь тыквы Хеллоуина!
Винс'ор Таэнатэ проснулся в холодном поту и, дико озираясь, вскинулся на кровати. За плотными шторами брезжил поздний осенний рассвет. Под боком тихо и мирно посапывал, то и дело  обдавая запахом перегара, его приятель по кличке Наг. Из-за стенки послышалось позвякивание кастрюль – видимо, кто-то из вечно голодных студентов уже выполз на кухню в поисках пропитания.
«Приснится же такое!!! – подумал Винс и снова рухнул на подушку. – Не! Врете, суки! Не проспал. Сегодня выходной.  А зажигали вчера знатно»…
Со стола, заваленного пустыми пластиковыми упаковками и смятыми пивными банками, на него взирала темными провалами глаз ухмыляющаяся в зубастом оскале тыква.