Уши Мэрэса подрагивали, то и дело поворачиваясь к занавеске, разделяющей его дом, улавливая шорохи и слова кааритки, от чего губы оборотня все шире и шире растягивала какая-то бесшабашная улыбка, возвращающая его в то далекое детство, когда от остальных односельчан его отличал только цвет шкурки. Когда он и не думал над тем, что же в нем не так, почему же все смотрят на него косо и презрительно. В то время, когда он еще ни разу не видел той замечательной, дурманящей, захлестывающей в приливе эйфории от одного только запаха, крови разумного существа, испытывающего неописуемую боль.
Улыбка сползла с лица оборотня, превращая в маску, которую он так привык носить - равнодушие, полное пренебрежение к остальным и холод. Не тот показной, который можно прочитать во взгляде старшего над тобой или же во взгляде того, кто искренне считал себя любимым до предательского удара клинком в спину. Нет. То была настоящая стужа, поселившаяся в его душе уже очень давно, от чего от него отвернулись все, кроме его ничего не видящих родителей.
Лис хмыкнул, отгоняя от себя воспоминания, наносящие рану за раной, и, с прежним энтузиазмом, принялся ваять первую на его памяти фигуру.
Но ничего толкового не получалось. Глина капризничала: крошилась, обмякала и выдувала пузыри. Она, словно живая, заразилась его настроением, будто тоже задумалась о бренности и никчемности жизни и не хотела являть миру новые формы, хотела остаться бесформенным куском.
Он поджал губы и смял глину, покрутил ее в руках и, прикрыв глаза, принялся медленно разминать. Вспомнилось вдруг детство... И мать высокая, крепкая у стола месит тесто для поленыцы. С годами лицо матери забылось и как не тужься не вспомнить...  Только в руках она и сохранилась...
И вдруг руки с тонкими пальцами сами принялись что-то лепить. Он и сам еще не понимал что, но позволил своему телу вести, понимая, что оно знает все на много лучше его самого. Магический каркас засветился, запел и под умелыми руками комок стал превращаться... В животное? В дракона? В девушку!
Она сидела на большом камне, скрестив ноги в щиколотках, обнаженная с роскошными длинными, прикрывающими ее наготу, волосами, которые она расчесывала маленьким гребнем.
А еще она улыбалась. Думала о чем-то своем и улыбалась. Возможно, она мечтала о своем неведомом принце на белом единороге или же о драконе, который унесет ее из родительского дома к себе в логово.
Юноша вздохнул и пошел разжигать печь, на ходу вытирая руки о рабочую тряпицу.

Всю ночь юноша плел нити своей первой фигурки: когда та стояла в печи на специальном листе железа - вплетал огонь, дабы пробудить в ней "жизнь"; когда остужал на окне - вплетал ветер, дабы та не тосковала по своим хозяевам, когда те уйдут за грань; когда покрывал глазурью - вплетал нити "прочности", чтобы не теряла своей красоты даже через тысячи лет.
И конечно же после всего этого он устал.
Мэрэс поставил фигурку на стол, чтобы глазурь равномерно обтекла ее, не оставив потеков или каких либо других изъянов, и, положив голову на вытянутые на столе руки, смотрел на Русалку, как он окрестил ее, пока глаза его не закрылись.
"...Тьма, разрезаемая только лучами полной серебряной луны. Теплое, ровное дыхание на обнаженном плече. Тяжелая, прижимающая рука, лежащая поперек живота. Жар обнаженного тела за спиной..."
Ласковая рука убирает со лба выбившуюся прядку, нежно проводит по лицу. Солнечные зайчики танцуют на внутренней стороне век, заставляя открыть глаза. Вдруг рука удаляется, оставляя за собой только быстро остывающий теплый след.
Рвануться за ней, поймать, прижать к себе тонкую фигурку, зарыться в шелк волос, вдохнуть аромат...
- Не уходи... Еще немного... Пожалуйста... - Шепот на ухо, руки на талии и спине, запах...
Мэрэс резко распахнул глаза, отшатываясь от девушки, бледнея, не веря, что сорвался. Глаза, в которых застыл ужас и холод, с жадностью рассматривают девичью фигурку, в попытках отыскать следы повреждений.
- Я... Я ничего?.. - Хрип вырывается из горла вместо голоса, заставляя закашляться. - Ты в порядке? Я ничего тебе не сделал?

Только тем, что лис еще не до конца проснулся и мозг его еще воспринимает всю картину реальности как сон, можно было объяснить его действия, над которыми он не задумывался. Даже не хотел задуматься...
Он потянулся за девушкой, не опуская рук, резко, сильно сжал пальцы, привлекая хрупкую девичью фигурку к себе, зарылся носом в волосы, вдыхая аромат разгоряченной, только после сна нежной кожи. Не удержавшись, провел носом по шее, лизнул, поцеловал, но нежно, стараясь не оставлять следов.
Руки властно и требовательно исследовали каждый сантиметр такого юного и податливого женского тела, которое Мэрэс усадил аккуратно к себе на колени.
Мысли, то и дело залетавшие к нему в голову, казались маленькими испуганными бабочками, - слишком маленькие, чтобы быть заметными; слишком хрупкие, чтобы их можно было бы поймать, не раздавив, - на которые можно только любоваться, чем он и занимался, пробуя на вкус юное создание, так неосмотрительно оказавшееся в его власти.
Широко распахнутые глаза оборотня с жадностью ловили каждое движение девушки. Легкий ветерок прошелся по ногам, будоража разгоряченное тело, когда магическим щупом юноша закрыл дверь, а в комнате, казалось, на всегда поселилось желание любить и быть любимым, нежащееся в ароматах сирени и лаванды.
Великий Лис... Что я творю?

Отредактировано Мэрэс (2011-05-12 16:09:27)

Мэрэс, немного отстранился от Алрет, заставляя ту поднять голову, и приник к ее губам. Ему казалось, что окружающий мир сузился до размеров девушки, и ничего другого вокруг попросту не существует. Только ее губы, ее руки, глаза, затуманенные от желания. Ни одно существо не обладает такой чувственностью, которой обладают каариты. Удивительное ощущение полной эмоциональной открытости, когда ты мгновенно чувствуешь ответную реакцию партнера на твои же действия и прекрасно знаешь, что он так же хорошо понимает твои чувства и эмоции, как и ты его. Как люди живут без этого, постоянно запертые в своем сознании?
Лис настолько отвык от всего этого, что сейчас едва не задохнулся от нахлынувших эмоций, своих и Алрет. Он попросту забыл, что нужно дышать. Оборотень прижал девушку к себе, ладонью повел вверх по бедру, пальцы запутались в складках одежды. Ему хотелось быть нежным и внимательным, но кааритка была такой ласковой, такой податливой и такой долгожданной, что Мэрэс потерял голову. Его движения стали нетерпеливыми, а поцелуи жадными.
Мэрэс чувствовал только обжигающие поцелуи Алрет, прикосновения к коже ее требовательных рук и терял голову снова и снова. Чувства вырвались на свободу, пьяня и дурманя почище всяких его собственных штучек, голова кружилась, ноги подкашивались и если бы лис не сидел на стуле, то уже давно бы сполз на пол.
Великий Лис, Великие Драконы... Как сладко...

Не думал я, что все так серьезно…
Давненько он не испытывал подобного; все его обычные встречи были похожи одни на другие – без чувств, без удовольствий, а просто желание чужого тела, - но сейчас…
Такая жажда любви, охватывающая всего его, испепеляла изнутри, не разрешая думать самостоятельно или действовать. Все, чего он желал, сейчас сводилось только к  одному слову  - Алрет.
Руки сами скользнули под подол ночного платья девушки, дабы прижать ее еще сильнее. Движения стали резкими, почти грубыми. Пальцы наткнулись на странные неровности, идущие по внутренней стороне бедра, от чего девушка ощутимо сжалась, пытаясь отстраниться. Лис улыбнулся, убирая руки с обнаженных ног, сжав их на прощание.
Лис намотал на кулак длинные волосы Алрет, потянул вниз, заставляя откинуть голову. Провел языком по нежной коже, поцеловал, чуть прикусил, вслушиваясь в прерывистое дыхание.
- Ты создана из самого лучшего волшебства, моя чародейка, - прошептал оборотень, лаская губами кожу, поцеловал ложбинку, где шея переходить в грудь. - Ты вся светишься...
Девушка расстегнула пуговицы, и рубашка с тихим шелестом слетела на пол.
Мэрэс быстро оглянулся на кровать, край которой виднелся из-за полотна, и он, подхватив Алрет на руки, перенес ее на кровать, бережно опустив на подушки. Провел подушечкой пальцев по обнаженной груди, сжал затвердевший сосок и хрипло спросил, вглядываясь в нежно-зеленые глаза:
- Чего ты хочешь?

Отредактировано Мэрэс (2011-05-13 16:36:45)

Отредактировано Мэрэс (2011-05-13 18:45:40)

Отредактировано Мэрэс (2011-05-14 16:01:24)

Отредактировано Мэрэс (2011-05-31 16:42:00)

Отредактировано Мэрэс (2011-06-15 11:03:42)

Мэрэс осторожно просунул руку между тонкой шеей девушки и подушкой, связывая маленьким узелком концы нити, позволяя камушку лечь в ложбинку между двух девичьих грудей, провел тыльной стороной ладони по скуле вниз, удивляясь такой чистой и нежной коже, улыбнулся.
- Теперь будет еще лучше. - Он звонко чмокнул кааритку в носи соскочил с кровати, натягивая на ходу штаны. - Кстати, а что это мы разлеживаемся? Никто уже не спешит с подарком?
Оборотень не оборачиваясь на девушку, вынырнул из-за занавески и, подойдя к столу, подобрал забытую всеми шелковую рубашку нелепого сиреневого цвета, которую ему сшила матушка, когда он собрался покинуть родительский дом.
Она ему столько всего нашила, что, если бы он взял все с собой, пришлось бы нанимать лошадь: два мешка только постельного белья, огромная сумка с нижним бельем. Кажется, в где-то в мешках чудился запах шерстяных носков.
И зачем оборотням шерстяные носки?
В который раз подивился лис, застегивая пуговицы рубашки выточенные из цельных камешков чароита, к коим приложил свою большую и тяжеленную руку отец.
Мэрэс вздохнул и повернулся к девушке.
- Так что именно и какого цвета делать?

Мэрэс отстранено переводил взгляд с одной полки на другую, пытаясь отыскать внутри себя хоть что-то похожее на слова девушки.
- Большое, море... - Он поджал губы. - Перламутр...
Лис медленно повернул голову к девушке, про себя уже решая что именно он собирается ваять для ее друга, и улыбнулся.
- Во всяком случае мне нужны сроки. - Пожал он плечами. - Краску вот еще делать...
Улыбка стала шире.
Девушка, которую он еще буквально недавно сжимал в своих объятиях, казалась лишь отражением чьего-то сна, после которого так и хочется растянуться на кровати и пожелать очередному счастливчику удачи.
Взгляд мягко отталкивался от ауры девушки, стараясь перескочить на что-нибудь другое, от чего приходилось прилагать усилие, чтобы смотреть на кааритку прямо.
И что же в ней такое? Или это я... Может не так уж и были не правы односельчане?
Обычные вопросы, обычные мысли.
Лис встряхнулся и, распахнув дверь, застыл на пороге, вглядываясь в просыпающий город, окрашенный в золотые и розовые тона утра.
- Не составите ли Вы, сударыня, мне компанию? - Обернулся.