Доев мясо, которое пришлось с сомнением обнюхать, Фэйт снова уронил голову на руки. Почему-то после этого обеда почувствовал себя униженным — вокруг леса, мог сам себе поохотиться, и поел бы вкуснее и толковее, но решил, что сейчас время дороже.
Наивная пятнистая тряпка. И деньги потратил, и кажется, отравился. И всё равно заторчал, лучше бы я поохотился. Ещё и мыться придётся, запах наверняка впитался в волосы и одежду. Какой я нахрен гепард, если от меня будет вот этим всем пахнуть?
При этом, вместо того, чтобы встать и выметнуться из этого несчастья, которое по какому-то недоразумению называлось трактиром, оставался сидеть. И даже собрался взять эля, но только сердито пофырчал — если мясо жуткое, то элем наверняка можно было морить клопов.
И как назло народу всё прибывало и прибывало, Ноу отсиживался в своём углу до тех пор, пока Ньель не разворчался, что хватит тут киснуть, и вообще тут полно примитива, поэтому пора бы уже задницу взять в горсть и выметаться на вольные просторы. Но тут веселье за соседним столом выплеснулось через край, да ещё и с пеной. Какой-то хрупкий тип, эльф наверное, а то и фей, подвернулся под горячую руку подвыпившему орку, и тут же грохнулся под ноги поднявшемуся с места оборотню. Останавливать занесённый орочий кулак Фэйт может и стал бы, а толку в этом было ровно ноль.
Почему-то гепард моментально представил, как сейчас вот этот кулачище впилится в слишком юное испуганное лицо, хрустнут лицевые кости черепа, брызнет красным рисунок губ… Ноу передёрнуло, и из-за этого он неожиданно для самого себя вдруг заорал прямо в рожу орка:
— Баааа!! Кого я вижу! Друг! — и на шее у него повис, похлопывая по мощным плечам, по спине. Хлопал со всей дури, до звона, аж ладонь огнём загорелась, — а я всё думаю, куда ты пропал! Ну?! Ну, узнаёшь? Ах ты ж пройда, вижу, вижу, узнал!
Гепард сиял такой яркой радостью и счастьем, что орк притормозил с расправой.
Ну вот, осталось только закрепить успех.
— Мужики! Это ж… — Фэйт притормозил, понимая, что ошибка с именем может ему дорого стоить, — а, да что там говорить! Ты помнишь перевал?!
Орк кивнул с недоумением, и Ноу обвёл значительным взгядом вытаращившихся на него зрителей.
— Так вот на перевале он мне жизнь спас! Самый сильный и крутой по эту сторону хребта! Эля на этот стол!
Трактирщик примчался с пузатым кувшином. Уж он-то, хитрый проныра, точно знал, чем закончится для его трактира драка.
— О, я слышал об этом, — тут же подхватил трактирщик, который ни на секунду не поверил в спектакль оборотня, зато орк успокоено хлопнулся на лавку и принялся за эль. Трактирщик увлечённо рассказывал про перевал, Ноу ссутулился, прямые волосы прикрыли лицо, которое тут же посерело от усталости, плащ запахнул, и стал почти неразличимым в полумраке трактира.
Ну хоть от этого была польза в его внешности — стоило только распахнуть плащ и поднять голову, как можно было сиять глазищами и активно принимать участие в общественной жизни. В полумраке светлая кожа была слишком хорошо видна. А вот так — смутная тень.
И уже через миг никто и не вспомнит, кто тут сидел.
Гепард отдышался и закашлялся от чада и дыма, наклонился к рухнувшему под ноги недоразумению, поднял и задвинул его в уголок на скамью. Капюшон деловито сдёрнул с головы, быстро ощупал затылок юнца, заглянул в глаза, щёлкнул пальцами перед носом и одобрительно кивнул, когда увидел нормальную реакцию не контуженной головы.
— Аккуратнее с орками, — посоветовал оборотень, снова водружая капюшон на макушку молодого, запоздало смутился и показал пустые руки в качестве демонстрации чистых намерений, — извини. Я не пристаю, просто проверил, как голова.
Присутствие здесь этого робкого невинного цветочка показалось каким-то неправильным, всё равно, как если бы сейчас вот в эту нищую тварну пафосно вошёл бы…
Один обеспеченный студент Академии. Подчёркнуто ухоженный, и яркий.
Гепард покрутил головой, избавляясь от внезапно возникшей картинки, рефлекторно взялся за медальон, потом рука скользнула по одежде, проверяя наличие браслета.
— Ты кого-то ищешь? Может, подскажу.
Обращаться на «вы» в трактире такого низкого пошиба не имело смысла, важные птицы сюда не залетали.

Отредактировано Ноу Фэйт (2012-03-27 16:33:02)

Фэйт очень осторожно и незаметно принюхивался, пытаясь понять, какой породы этот мальчик, который явно собирался разрыдаться. Но это привело только к судорожному кашлю в кулак.
Л'лос, ещё немного, и я умру здесь.
— И ты ищешь его… один? — гепард внимательнее всмотрелся в слишком юное лицо, слеза заставила его стиснуть зубы. Фэйт терпеть не мог, когда кто-то заставлял плакать котят. Или кто он там. Оборотень внимательно осмотрел мальчика, намётанный взгляд оценил вещи, качество ткани. К капюшону он прикасался — мягкий, значит дороже, чем плащ самого Фэйта. А ведь гепарду плащ обошёлся недёшево по меркам охотника.
— Менестрель… он поёт? И делает луки… Сильно сомневаюсь, что твой брат шёл охотничьими тропами или напрямик через лес, наверняка он шёл в столицу по тракту. Прости, но я не знаю никого с именем Оран, — Фэйт машинально взялся за медальон, это помогало думать. Опал пушисто кольнул в ладонь и начал бубнить что-то про энергетические потоки, от этого у гепарда заломило виски, — но это можно узнать… Ты пошёл искать брата один. Ты очень храбрый, а семья, это…
Ноу задержал дыхание, почему-то перехватило горло.
«— Ты ведь понимаешь, Фэйт, как важна семья».
— … святое, — гепард ожесточённо раздавил эту ненужную вспышку жалости к себе и улыбнулся, — я иду в столицу. Понимаю, что ты полон стремления найти брата, но лучше будет, если тебя будет сопровождать кто-то… в общем, не один.
— Ты идиот. Ты совершеннейший идиот, Фэйт! — завопил Ньель, — почему ты не слушаешь, что тебе говорит не хрен с горы, а между прочим артефакт! Я же тебе сказал, что парабола нефеуса приближена к центру сплетения! Ты понимаешь, что это значит?!
— Нет, не понимаю, — отозвался оборотень.
— Я тебя прошу, когда придёшь в Дальет, отдай меня тому дракону. Я тебя всеми богами заклинаю! Сил моих больше нет жить с таким идиотом! С тебя шкуру спустят, а я буду смеяться!
— Не обижайся. Я правда не понимаю… — Ноу понял, что говорит вслух и торопливо добавил, — как ты умудрился пройти так далеко… один. Или твоя деревня недалеко?
Ответом послужило бурчание в голодном животе парнишки.
Ноу растерянно посмотрел на трактирщика, потом на паренька и начал серьёзно прикидывать, чем тут кормить котёнка, если у него, взрослого оборотня, не избалованного разносолами, сейчас в желудке было хоть и полно, но как-то грустно.
— Тебе нужно поесть, — в конце концов вынес вердикт Фэйт, — тут отвратительное мясо, но сносный хлеб.
По пути я могу раздобыть настоящей еды, а не этого кошмара. Птиц там… стоп… птиц.
Ноу нахмурился. С животными и птицами он общаться не умел, максимум мог внушить чувство страха или доверия, на это требовался дикий адреналиновый припадок. Но когда, буквально на днях, он валялся в лесу и пытался отдышаться, то застрекотавшей сороке он вполне отчётливо велел убираться и вопить где-то в другом месте, на что она неожиданно обругала его и улетела от греха подальше. Ньель тогда хохотал, как безумный, и напомнил, что он предупреждал.
— Ну а если спросить птиц, видели ли они его брата?
— Угу, спроси, — сердито буркнул опал, — ты не знаешь, как выглядит этот брат, а я сильно сомневаюсь, что он бегал тут идиотом и знакомился с синицами.
— В общем, решай, — Фэйт снова смотрел в глаза мальчика, и опять почему-то ощущал его котёнком, — можно поесть тут, только мясо не ешь, а можно взять хлеба с собой. Или я могу договориться вон с тем купцом, чтобы он довёз тебя до столицы. Всё же какой-то комфорт в дороге. Меня зовут Ноу Фэйт. Поручиться за меня может… — он поискал глазами по трактиру, увидел знакомого перекупщика и указал на него, — вон тот оборотень. Он меня знает, я ему шкуры продавал. Найти менестреля не так трудно, хорошие голоса на вес золота. Его наверняка заметили.

Мда, этот хлебушек, конечно, не мамкины лепёшки…
Делать было нечего — сам Фэйт не страдал без хлеба, но и с собой ничего не взял, оставалось только свалить отсюда и изобретать способы поесть, больше не касаясь сомнительных кулинарных талантов некоторых граждан.
— Не расстраивайся, — посоветовал гепард, когда понял, что голодный парнишка с трудом глотает хлеб, — с перекусить проблем не будет, просто тут даже купить нечего, чтобы потом не мучиться животом. По крайней мере, от хлеба тебе не станет плохо, он чистый, хотя и грубоват.

Покинув трактир, гепард на миг притормозил, с наслаждением продышался. После этого уголка цивилизации воздухом, казалось, можно было закусывать. Мальчик всё же решил идти с ним, и Фэйт не мог его в этом обвинять. В самом деле, одному опаснее, тем более с таким симпатичным лицом.
Обидят же, даже не спросят, как звать.
— Ничего, Зак, — гепард время от времени наклонялся, чтобы сорвать листик или травинку, внимательно осмотрел добычу, добавил туда же несколько цветков лекарственной ромашки и вовремя подвернувшийся шалфей. Всё это сполоснул водой из объёмистой фляги, сунул за щёку и принялся добросовестно жевать, — ничего… возможно, Орен написал, но письмо затерялось в пути, это бывает.
Горьковатый травяной сок постепенно снимал ощущение трупа в желудке, Ноу на ходу приложил ладонь к животу и вздохнул:
— Действительно, отравился… Теперь ем только в проверенных местах. Помогать — это правильно. Этим отдаются долги. Ты же понимаешь, что быть должником — неуютно, и плохо. Зак, вот представь, что ты идёшь по лесу, голодный, поохотиться не можешь, да ещё и раненый. И набредаешь на охотников, которые тебя вылечили и накормили. Ты будешь им должен, но никогда больше их не встретишь. И чтобы Л‘лос не разгневалась на тебя, ты отдашь свой долг тому, кто будет нуждаться в помощи. Я не умею длинно и красиво говорить. Мне когда-то очень помогли, не взяв взамен ничего, и я отдаю свои долги, помогая другим. Так на земле станет больше добра. Можешь смеяться, я понимаю, что это звучит смешно.

Гепард хмыкнул. Обычно он не задвигал эту теорию, потому что она неизменно вызывала дикий гогот и порой жалость. Но у охотников свои принципы.
Я не торгаш, чтобы выгадывать мелкую монетку. Всё это для городских. Мне проще в лесу.
— Ты хромаешь… Скажи, когда устанешь, сделаем привал и поедим, я посмотрю твою ногу.
Ноу примерялся к скорости мальчика, этой скорости хватало на то, чтобы общипать попадающиеся кусты ягод тёрна и барбариса, собрать в сумку несколько грибов — гепард придирчиво обнюхал их, и выбросил пару неплохих, но червивых. После трактира душа просила нормальной пищи, поэтому и ягоды убрал к грибам. Спелая земляника была на вкус гепарда слишком сладкой, но ребёнку могло понравиться. Собрать горсть на ходу, захватив в кулёк из широкого листка — плёвое дело. Фанатик чистоты, Ноу вымыл ягоды и только после этого протянул котёнку:
— Держи. Спелая и сладкая, может быть помирит тебя с тем куском хлеба, который ты в себя еле впихнул.
Гепард постепенно успокоился. Впереди расстилался лес, дорога была не самой проходимой. Фэйт время от времени видел зарубки на деревьях, засмеялся, когда разглядел привязанный на ствол дерева большой камень-лизунец.
— Видишь вон там, камень белый? Мы идём хорошей дорогой, тут безопасно. А камень привязал охотник, который заблудился в лесу, и вышел на дорогу. Привязал в благодарность, значит мучился без соли. Если он мучился, значит звери мучились, олени любят лизать соль. Вот он в благодарность пришёл, потратил время, и привязал тут эту соль, чтобы каждый мог взять, включая диких зверей. Я вот слышал, как один волк-оборотень заблудился в таких местах, что чуть не помер от жажды. Теперь там есть озеро, тот волк заплатил магу, чтобы вызвал наверх родники. Чтобы больше никто не умер от жажды. Мы простые и наивные идиоты, в лесах…
— Поэтому тебя постоянно надувают на базаре, предлагая за шкуры меньше, чем они стоят!
— Ну и пусть, Ньель. Мне достаточно, а лишнего не надо.

— Л’лос? Но вы же не дроу...
— Я знаю, — Ноу тяжело вздохнул, подавив желание на ходу закрыть глаза. Ещё в дерево не хватало вписаться.
«Посмотри на себя, и посмотри на меня… Видишь, Ноу? Ну что же, ты хотя бы умеешь иногда быть полезным. Это искупает твою никчёмность».
Шарахнувшее по мозгам воспоминание едва не отравило сиюминутное существование.
— Чту конечно, — гепард подумал, что ребёнок не виноват,  а просто любопытствует и удивляется, — я не могу не проявлять терпимости, этому меня учили. Любая вера достойна уважения, она не хуже и не лучше, просто другая. Я очень уважительно отношусь к Матери-кошке и Первому дракону. Но он спас мне жизнь и воспитывал меня, поэтому я отдан Л'лос.
— Угу, а ещё ты до сих пор киснешь, стоит только…
— Утоплю в болоте, Ньель.
Травяного настоя гепард с удовольствием глотнул, благодарно улыбнувшись котёнку:
— Спасибо. Говоришь, мамин рецепт? Ты сам готовил?
Хм… разбирается в травах? Способный какой котёнок.

У озера нашлось отличное место для привала, где можно было провести ночь. Фэйт привычно устраивал достойное место для ночлега, привычно забрался на дерево, чтобы намазать ветки птичьим клеем и обеспечить завтрак. Стоило поохотиться, и как можно быстрее, и тут гепард столкнулся с одной серьёзной дилеммой. Перекинуться он не мог. Обернуться зверем — автоматически оставить драгоценный браслет без присмотра. Не дай Паучиха, что случится.
— Ну ладно, значит придётся выкручиваться.
— Я тебе тыщу раз говорил, просто позови пару зайцев, и сверни им шеи, делов-то?
— Ньель, я тебе тыщу раз отвечал, что вызвать доверие ради того, чтобы потом это доверие предать — не честно.
— Чистоплюй.
— Ну и пусть.

Зак собирал хворост, пока Фэйт бродил вокруг импровизированного лагеря в поисках добычи. В конце концов на него выскочил молодой кабанчик-подранок, перепугал до полусмерти, но всё же стал кандидатом в главное блюдо. Гепард как раз тащил его к месту ночёвки и про себя философствовал о том, что жизнь странная штука и несправедливая. Но до упора логичная. Размышления прервались медвежьим рёвом и отчётливым удивлением, которое Фэйт уловил от Зака. Удивление вместо логичного страха. Швырнув тушку кабанчика на землю, Ноу рванул туда, отчаянно посылая первое, что взбрело в голову: «Это медвежонок! Это не рысь, это просто маленький медвежонок! Малявка, твой родственник!»
Было ясно, что медведь сомневается, видимо, он был чем-то обозлён.
Не люблю медведей…
С треском вломившись в густой подлесок, Фэйт вылетел на место действий и рванул к медведю, быстро задвигая котёнка за спину:
— Спокойно! — гепард вытянул вперёд руку, серея от ощущения, что не получается, — тихо… это маленький медвежонок, ты сейчас…
Медведь поднялся на задние лапы, огромные когти распороли воздух перед лицом перепуганного гепарда.
— Не вышло, — выдохнул Фэйт и рванул наутёк, сунув рысь подмышку. Медведь бодро ринулся следом. Вот что всегда до крайности изумляло гепарда в медведях, так это умение такой туши довольно шустро передвигаться. На равнине да в шкуре гепарда — у мишки просто не было бы шансов догнать его, пусть даже с котёнком в зубах. Лес становился проблемой, а с ножом на медведя это почти самоубийство.
Фэйт мчался, пригнувшись, крепко держал зверёныша, выбирал места погуще, чтобы мишка помучился, догоняя. Страх скомкался, и в какой-то момент гепард уловил, что медведь уже не гонится за ними, а просто несётся следом, удирая от какой-то огромной опасности, заразился ощущением от Ноу.
Гепард с ходу затормозил, спрятавшись за деревом, стиснул котёнка покрепче — мимо с хрустом ломанулась туша медведя, улепётывающего со всех лап. Ноу даже послал ему вслед ощущение в три раза большего медведя, который мечтает его съесть и попытался засмеяться. Сухое горло выдало пару хрипов и Фэйт наконец разжал руки. Ощупал котёнка, привычно лапнулся за медальон, потом за браслет. Не потерял.
— Парень, тебя никто не проклинал последнее время? Зак, сначала орк, потом медведь… Как ты от своей деревни живым до трактира-то добрался с таким потрясающим везением? И с какого перепуга тебе вздумалось шипеть на медведя? Ты же заявил права на его территорию, он от такой наглости…
Ноу захохотал, как ненормальный, представив остолбенение медведя — стоит комок шерсти и шипит.
— Фух… Всё. До утра от меня ни ногой. Я тебя очень прошу. Если тебя прокляли, то…
— Не прокляли. Я бы сказал.
— Ты скажешь, у тебя снега зимой не выпросишь, скотина такая высокомерная! Извини, Зак, это я не тебе. Значит, тебя не прокляли. Непруха, как она есть. Пошли ужинать, что ли? Ужинать и спать. И помыться, о Многорукая, как я хочу вымыться!

С чего вдруг котёнок рванулся в воду, запыхавшийся гепард даже не понял. От внезапного спринта носоглотку как будто песком продирало, Фэйт очухался, и потащился к лагерю.
— Да, душа моя, какой же ты идиот… Тебе нужно было внушить медведю, что ты медведица.
— Спасибо, я знал, что ты меня, блин, так сильно любишь!
— А это у тебя от длительного воздержания мозги набекрень, дорогой мой кот.
— Глупости. Это не воздержание, а разборчивость.
— То-то я гляжу, кандидатов вокруг тебя толпы, а ты ходишь, и разбираешься.
За мысленной перепалкой с опалом гепард успел отдышаться окончательно, наскоро умылся, освежевал и вымыл добычу, и устроил скоростное приготовление ужина. Мясо с тёрном и барбарисом, с травами. Печень с грибами. Фэйт облизнулся, завернул основное мясо в шкуру и повесил на дерево, не стоило разбрасываться харчами. 

Гепард распотрошил сумку, встряхнул свои пожитки и уставился на совершенно мокрого Зака, продрогшего, как хрущ.
— Вы опять меня спасли…
— Да я перепугался, как котёнок, — невпопад ответил Ноу и почему-то смутился. Чистая и сухая рубашка, в которую была вложена веточка полыни, подвернулась под руку. Гепард носил её только когда обычной его одежды становилось мало. Он встряхнул тряпку и протянул мальчишке:
— Надень. Не сиди в мокром. Ты простудишься, проваляешься, а брат твой от беспокойства с ума сходить будет. Давай ты поешь, только последи за чаем, я там листьев брусники кинул в котелок. Чтобы не выкипел.
Гепард зачерпнул с края кострища золы, и пошёл отмываться. На берегу разделся одной рукой, привязал на шею браслет, перехватив ремешком узелок, и со стоном удовольствия забрался в воду. Отмывался он до скрипа, волосы полоскал, набрал песка на дне и яростно отскребал кожу, всё казалось, что туда въелся запах трактира.

Одежду стирал не менее придирчиво, вернулся к костру, натянув чистые штаны. Опал на груди тут же принялся дымчато мерцать, как будто тянулся к костру. Фэйт тепло улыбнулся, протянул руку с медальоном к огню. Ньель любил это ощущение, и теперь благодушно пушистился и покряхтывал.
— Ты поел? — Ноу откопал расчёску и протянул мальчику, — держи.
Мокрый узелок на шее мешал, гепард отвязал его и временно сунул в сумку, рассчитывая сначала перекусить, а уже потом разбираться с браслетом.
Деревянный. А ну как размок?!
— Тьма тьмущая, — гепард жадно посмотрел на мясо, но стоило сначала разобраться с долгом и поухаживать за драгоценной памяткой предков дроу.

От огня шло ровное тепло, Фэйт согрелся — всё же холодная вода это не самое приятное явление, но лучше холодная, чем никакая. Протянутую кружку взял, благодарно улыбнулся.
— Я сказал, ещё в трактире. Видно ты устал, вот и выскочило из головы. Меня зовут Ноу Фэйт, — гепард отпил пару глотков брусничного чая, довольно щурился. Браслет от мокрой шкурки освободил, ничего ему не сделалось. Завернул в другую, пристроив мокрый обрывок меха сушиться. Ньель бухтел что-то неразборчивое, и от этого Ноу почему-то стало легче. Можно было и перекусить.
На еду не набрасывался, знал за собой, что может объесться, а потом нападёт сонная одурь — просто не спеша подхватывал ножом кусочки.
— Дальет… жаль, не смогу задержаться там, мне придётся идти дальше. Но это по приходу определимся. Не волнуйся, на улице не брошу просто так.
Куда девать котёнка в Дальет, этого гепард не знал. Можно было попросить местных, чтобы приютили. От мысли просто оставить мальчишку в своём доме отговаривала обычная осторожность — там было неблагополучно для хорошенького мальчугана, а его парадоксальным везением он и сам мог башки лишиться, и дом сжечь. А гепарду оставалось выплатить за него около половины.
— День сегодня дурацкий, — со смешком проговорил Фэйт, — кажется, если сейчас камень с неба упадёт, то непременно на мою макушку. Ты наелся? Не стесняйся, если ещё нет. Тут еды хватит, а утром будет ещё. И выспаться нужно, можешь взять мой плащ.
Сам почти наелся, осталось слабое чувство «а вот съел бы ещё» — верный признак того, что хватит жрать.
Он устроился вполне удобно, оперевшись спиной на ствол дерева. Сумку попытался подложить под голову, но оказалось неудобно, в конце концов задремал, устроив браслет под рукой. Ладонью правой руки прикрыл опал на груди, так было спокойнее и теплее. От артефакта всегда шло пушистое ощущение, родное, оно защищало и оберегало, даже когда опал сердился. Гепард дремал вполглаза, по кошачьей привычке. Время от времени открывал глаза, обводил миниатюрный лагерь взглядом, не обнаруживал ничего подозрительного, и снова дремал. Отключился Фэйт под нажимом Ньеля — между пальцами разлился дымчатый слабый свет, артефакт ворчал, но в меру сил берёг.
— А главное, какой дурак. Наивный придурок, легковерный. Таскать на себе такую опасную фигню, поверить в томный бред про предков, — артефакт деловито прошивал оборотня слабой дымной паутиной, от которой гепарду снилось что-то хорошее, — и я дурак, что пошёл на эту сделку с дроу. В болоте меня утопить мало. Шантаж такая штука, действенная. А ты идиот пятнистый.
Дымчатый свет пополз по земле к костру, там спёкся ледяной корочкой. Ледяные нити тащили в себе чёрное, вползали в костёр, быстро таяли, сжигая черноту. Фэйт во сне задышал спокойнее, неосознанно погладил опал по фигурному медальону, снова приоткрыл глаза и всмотрелся в темноту за костром. На берегу озера маячили неясные тени.

Если бы Ньель не растратил силы на постоянную драку с чёртовым артефактом, то сейчас хрен бы поддался на магию ифрита. По крайней мере, это он так считал. Но даже вякнуть не успел, как уже спал глубоким сном.
Фэйт проснулся от того, что солнце со всей дури лупило в глаза.
— Ничего себе, — пробормотал он, быстро подрываясь с места, — утро, конечно, но всё равно проспали. Стоило раньше встать.
За ночь, вроде бы, ничего особо трагичного не случилось. Все окрестные медведи занимались своими делами, и это не могло не радовать. Гепард смотался умыться, чувствовал себя неплохо, поэтому и на дерево взлетел, как на пружине, без лишних сантиментов свернул головы рябчикам, которые на свои глупые черепушки попались на птичий клей. Фэйт привык всё делать с чувством, с толком, с расстановкой, но как можно быстрее. Поэтому скоро и костёр запылал, птицы жарились, холодное вчерашнее мясо разогревалось. Сырое же Фэйт пересыпал травами и солью и закопал под костром, обмотав шкурой. К тому времени, как будет пора уходить, мясо будет готово, не нужно будет охотиться вечером.
Оборотень не слишком болтал, но улыбался Заку, пару раз мысленно турнул Ньеля, но гробовое молчание опала заставило насторожиться. Даже когда артефакт дулся, он тихо бурчал что-то, но никогда не молчал вот так.
— Ньель, ты что? Эй, ну брось. Я тебя чем-то обидел?
Фэйт растерянно огляделся по сторонам, машинально налил чай, тут же обжёг руку об котелок. Раньше на всплеск боли Ньель немедленно бы отпустил хоть колкость какую-то.
— Зак. Завтракай.
Гепард задумался, забыв об окружающем мире. Что он знал об опале? Знал, что характер у него язвительный, что он сильный и могучий артефакт, способности которого мог бы, наверное, раскрыть только дракон. Знал очень малое количество его достоинств. И всё, пожалуй.
Фэйт открыл медальон, взял опал на ладонь и всмотрелся в него. Та дымная пелена, которая когда-то так очаровала его, как  будто покрылась пеплом. Не было на ладони пушистого ощущения, не было обещания, которое когда-то дал ему Ньель. Гепард нахмурился, понимая, что артефакт — не охотник, его за плечи не встряхнёшь. Ему ничего не оставалось, как вернуть опал на место, в медальон. Фэйт оделся, снова устроил за пазухой браслет, взялся за нож, снимая рябчиков с огня. Вроде бы делал всё, как обычно.
— Сейчас приду. Никуда не уходи. Завтракай. Если что — кричи, я услышу.
Фэйт подхватился с места и просто сделал несколько шагов в лес, там встал за деревом, пытаясь справиться с собой. Ощущение острого одиночества прихлопнуло неунывающего кота, удавкой стянуло горло.
— Дальет. Нужно как можно быстрее попасть в Дальет. Тэо точно знает, чем можно вылечить артефакт, и что с ним случилось, — гепард поднёс опал к губам, — потерпи. Я не знаю, что с тобой случилось, но всё будет в порядке. Я справлюсь.
К костру вернулся быстро, вымучено улыбнулся мальчику.
— Мне немного не по себе. Возможно, от голода, — кусочек мяса, который Фэйт взял губами с ножа, так и остался единственной едой на это утро. Проглотить его гепард не смог, и в конце концов незаметно выплюнул.
Мда… Тогда я тоже не мог есть. Ну что же, голодные гепарды быстрее бегают. До Дальет сравнительно недалеко. Я всё исправлю. Многорукая, как же мне одиноко без этого болтуна…

На участливый вопрос котёнка Фэйт только мотнул головой. В самом деле, не потерял, если говорить буквально.
— Ньель, пожалуйста, вернись.
Гепард откопал запёкшееся мясо, выбросил негодную шкуру. Завернул мясо в листья, переложив крапивой, чтобы не испортилось, и отдал нести мальчишке. Тщательно затушил угли — ещё не хватало устроить лесной пожар.
К счастью, котёнок разговорился, Фэйт слушал его, улыбался упрямо.
— Я выплачиваю за маленький домик в Дальет. Но так получается, что у меня там всегда дела, вот и… странно, когда появляется собственный дом. Фонтаны — видел один раз.
Как называется место у рыночной площади гепард знал, но почему-то выскочило из головы.
— Не переживай, найдём. Там… все друг друга знают, так или иначе, возле рынка.
Идти почему-то становилось тяжелее. Фэйт только терпеливо перевёл дыхание, вслушиваясь в собственное состояние. Слабость подкатывала к сердцу, как будто на плечах сидел невидимый орк и давил всем весом.
Когда остановились на отдых, Фэйт едва не грохнулся там, где прекратил идти. Осторожно сел — тяжёлую голову тут же потянуло к земле.
— Спасибо, — он сделал пару глотков отвара сквозь сжавшееся спазмом горло, облизал губы, — сейчас встану. Хороший отвар, ценный. Рецепт не забудь, пригодится в жизни.
Гепард на полном серьёзе начал размышлять, что делать, если он не дойдёт до Дальет. Он не мог уловить причины своего отвратительного самочувствия.
Нда-с. видимо я серьёзно отравился в том трактире, что даже травы не помогли.
По крайней мере, травы действовали — Фэйт на какой-то миг перестал чувствовать себя тряпкой.
— Хорошо, что охотиться не надо. Давай перекусим, хорошо?
Он нарезал холодное мясо, махнул рукой, мол, садись, ешь. Сам взял кусок, и через какое-то время положил на место, бесполезно даже и пытаться.
— Зак, расскажи о своём брате, а? — гепард решил, что ему просто нужно полежать, поэтому устроился головой на сумке, — вы дружите? Я знаю, что иногда братья ссорятся. Просто не помню.
Сейчас ему казалось, что с братьями и сёстрами он не ссорился никогда. Не помнил ничего плохого. Детство осталось где-то там яркой картинкой, укутанное в тёплый солнечный мех. После этого были только подземелья дроу, сменившиеся лесами как раз тогда, когда солнце перестало быть любимым.
— Ты не против переночевать тут? Можно было бы ещё сколько-то пройти, поскольку охотиться не нужно.

— Светло? — Фэйт только состроил неопределённое выражение морды лица, чтобы не пугать ребёнка. В глазах стремительно потемнело, но он проморгался, — извини, Зак. Всё будет хорошо, вот увидишь.
В ответ на готовность собрать хворост для костра гепард только кивнул, провожая мальчика взглядом. Мелькнула испуганная мысль, что если с котёнком что-то случится, пока он валяется тут тряпкой, то потом будет смертельно стыдно перед Паучихой.
Оставшись в одиночестве, Фэйт попытался сосредоточиться. Сконцентрироваться. Организм оборотня был совершенно здоров, и сейчас он постепенно проверял себя на целостность, и не находил причину такого паршивого состояния.
Помоги мне. Помоги, подскажи, что делать.
Ноу закрыл лицо рукой и с силой закусил губу, стараясь представить того, кто был сильнее, умнее.
Я не знаю, что делать, и не могу найти причину. Отзовись. Я знаю, что ты слышишь.
Совершенная тишина заставила гепарда улыбнуться. Он много раз звал его, попадая в беду, это превратилось в навязчивую идею. И всегда безрезультатно.
— Я принес хворост, нужно развести костер.
— М? Да, я сейчас встану. Послушай, Зак. Когда придёшь в Дальет, найди на рынке самую лучшую лавку меховщика. Скажи, что от  меня. Не забудь моё имя. Он отдаст тебе ключи и скажет адрес дома,  там можно ночевать, — Фэйт заторможенно осознал, что голос взрослее, другой голос, и приподнялся на локте, всматриваясь под капюшон. Глаза моментально злобно посветлели, зазолотились, в висках застучала кровь.
— Где ребёнок? — оборотень взялся за нож, — Кто ты такой? Откуда? Где, чёрт возьми, котёнок, который был со мной, и почему на тебе его плащ?
Я так и знал, что не стоит отпускать его одного. Подумаешь, поплохело ему, ты ещё завещание нацарапай, тряпка. Разнылся, понимаешь. Обычное отравление, молодец, что ничего не ел, пей больше воды и уповай на милость Многорукой. И не такой проходил. А вот что из-за тебя котёнок пострадал… ты же вовек не отмоешься, Фэйт.
— Что с ним? — гепард сжался пружиной, готовый броситься на незванного гостя, несмотря на то, что в глазах темнело, а на злость расходовались последние капли сил, — И какого немытого орка происходит? Выкуп надо? У меня есть деньги, отпусти котёнка, что тебе в нём.

— Ты умираешь.
Гепард смог только отчётливо фыркнуть, выражая недоверие и несогласие, раз уж сил нет на то, чтобы нарезать этого типа на ремешки для зимней обуви.
Нож зарылся в траву неподалёку. Значит ему понадобился слабый пинок, чтобы выбить его из руки. Я на самом деле сильно ослабел. Вот же, проклятый трактир.
Фэйт разглядывал говорящего не более, чем обычно рассматривал других — скользящий быстрый взгляд по лицу и долгий в глаза. А глаза были знакомые.
— Зак… — Ноу вопреки всему почувствовал, как отлегло от сердца — нигде в лесу не валялся маленький мёртвый котёнок. Все объяснения Зака он выслушивал так, как будто он ему сказку на ночь рассказывает, только оскалился, когда он назвал имя Ньеля.
— Ты подслушивал разговоры и навредил моему другу… как это низко, — Фэйт сжал в кулаках траву, когда увидел, как этот разжигает огонь, — ты не огненный дракон. Значит — джинн, или просто какой-то фантазёр, которого обучили фокусу добывать огонь щелчком.
Если есть хоть один шанс, что гепард что-то неправильно поймёт, он обязательно неправильно поймёт. Ноу замолк и закрыл лицо рукой, покусал губы. Было видно, как часто задрожало горло, плечи, бедный кот держался как мог, но у кого нет сил, тот и не удержится — он расхохотался весело, как будто и не  ему сулили смерть аккурат к завтраку. Оборвав смех, от которого несколько полегчало, Фэйт снова уставился на Зака, на этот раз уже отмечая, что интересный, волосы вот длинные.
А что, красивый вырос из котёнка этот, как его… тьфу.
— Послушай, я много слышал о джиннах, и об ифритах тоже. С одним даже работал когда-то, но мне никто не говорил, что джинны глупы. Ты же видел, как я вытряхиваю сумку, у меня кроме пары кружек, маленького котелка и фляги нет никаких чашек, — Фэйт почеркнул, — никаких, разве что чашей ты зовёшь одну из кружек! Я могу тебе сказать, у кого купил их, и уже с них спрашивай, с какого перепуга они надумали продавать охотнику чужие чаши. Браал поди от злости места себе не находит. Он кто? Маг? Зак, у меня кроме Ньеля никаких магических штук нет. И то Ньель скорее… — Фэйт с неожиданной лаской погладил медальон, — он мой друг. Ты понимаешь? Он мой друг, если он хочет, пусть не будет магическим совсем, только чтобы не умирал. У меня больше никого нет, только Ньель и…
Гепард упрямо стиснул зубы. Длинная речь его вымотала, он нащупал флягу с водой и сделал пару глотков.
— Ты бы сперва подумал и разобрался, а уже потом подсыпал яду… то-то мне мясо в трактире показалось такой отравой. Не показалось. А теперь всё, поздно. И я труп, и ты в дураках и без чашки.
Почему это так смешило, Фэйт объяснить не мог. Но воображение настолько живо рисовало себе недоумение вот этого взрослого Зака, когда он пафосно обыскивает труп, а чашечки тю-тю, что Ноу просто не мог скиснуть. Уже ничего не исправишь, найти противоядие не получится, дурной джинн поторопился с ядом, а теперь ему ещё от этого Браала, кто бы он ни был, прилетит по сусалам, за то, что такой балбес.

— Это же не чаша, это браслет, прекрати! — Фэйт без особого результата попытался оттолкнуть Зака, который нагло полез под майку, но его пришибло слово «бездонная». Рассудить логически, то бездонная — это без дна, а на таких условиях это не браслет, а вполне себе возможная чаша. Почему-то гепард моментально устал ещё сильнее.
— Они не могли врать… это браслет, простой деревянный браслет, дорогая память о предках, — подвох, который всё время танцевал вокруг и не давал покоя, наконец перестал прыгать и встал неподвижно. Фэйт сглотнул. В который раз мир разваливался на части, безжалостно доказывая, что не всё так просто.
— С таким не играют. Это же семья, Зак. Понимаешь, семья, с таким не шутят, об этом лгать просто грешно, — гепард закрыл глаза, которые тут же запекло солёной водой.
Ну мне ещё расплакаться не хватало.
— Ты просто не видел, как он горевал, как убивался, что не может вернуть себе… — Фэйт заткнулся, стиснув зубы, — у тебя нет брата по имени Орен, верно?
— Хочешь жить?
Оборотень смотрел сухими глазами на ифрита, челюсти даже заломило от усилий не растерять хотя бы видимость спокойствия. Было бы больше сил, Ноу непременно заорал бы, что жить в мире, где так легко лгут о священном, он не хочет, не желает и не будет. Сейчас ему было только пусто.
Пусть меня обманули, использовали, но при этом я не выполнил взятые на себя обязательства… Будет ужасно стыдно, если я выживу. Будет нелепо вот так умереть. С другой стороны, с того самого времени всё было нелепо.
— Все хотят жить, Зак, пока жив, всегда есть шанс всё изменить, — Фэйт постепенно успокоился, от костра шло приятное тепло, — у меня лёгкое ощущение, что я много дней нёс медведя, и ужасно устал, а теперь свалил его с плеч. Наверное, это ощущение тупости перед смертью. Забавно, я всегда думал, что это будет по-другому. По тому же поводу, но не так позорно.
Да, он мог умереть за своего воспитателя. Перенеся бешеную любовь к нему на весь его народ, Ноу бездумно мог отдать жизнь за любого из дроу. Но, по зрелому размышлению, так же легко он мог распрощаться с головой за кого угодно. И было особенно грустно, что вот так, послали на смерть, даже не сказав всей правды.
— Хочу, а толку-то, — гепард машинально взял ифрита за руку, просто ради того, чтобы чувствовать живое рядом, — как считаешь, мы успеем поговорить? До того, как…

Это было неправильно. Вообще всё было неправильно, но у Фэйта путались мысли. Хотя и дошло, что вот как ещё иной раз бывает между братьями, грустно всё бывает.
Я ужасно хочу спать. Устал. Очень устал. Вот буквально полчасика подремать, а потом я ему объясню всё, обязательно объясню, он же поймёт.
Что делал ифрит — этого гепард не видел. Ему наконец-то было хорошо до такой степени, что хотелось разрыдаться, как котёнку. Смутной тенью вдали сиял лес и яркая степь, мама смеялась и хвалила его за первую добычу, отец гордился, а он был ещё котёнком, нелепым и угловатым. Счастливым. В мире всё было просто и чётко, никто ему не лгал, ни разу. Потом — сумрачные прохладные пещеры, и ощущение восторга от осознания, что живой, что на лбу лежит уверенная рука воспитателя, и он его ругает. Ругает на все корки, за то что умудрился так изломаться в хлам, в который раз. А потом разрешает положить голову на колени, как награда и утешение.
— Пей, до самого дна и будешь жить.
Кровь, к которой гепарда тянуло со страшной силой с того момента, как ему проломили череп, едва только мазнула по губам, как он рефлекторно прижался ртом к чаше, пил с жадностью, слабо кусая деревянный край. Глаз так и не открывал, только благодарно вздохнул, допив всё.
Ветер поднимался — в оборотня швырнуло клубом дыма от затухающего костра. Это был родной запах, приятный. А потом стало тише, почему-то мягко и тепло. Фэйт плавал в забытьи, и ему там было хорошо.
Зато Ньель, очнувшись, сразу завопил во всю мощь ментальных возможностей:
— И больше никогда! Не смей! Так делать! — опал встопорщился дымным сиянием, как будто пух поставил дыбом, — Фэйт! Не умирай, я всё прощу!
Разобравшись, что гепард, кажется, раздумал помирать, опал несколько угомонился, затаился в медальоне и принялся оттуда подозрительно щуриться на ифрита. Разумеется, глаза у камня не появились, но ощущение было именно такое.
— Ладно, признаю, меня взяли на слабо, — проворчал артефакт, — я знал, что его обманывают, но шантаж сильный рычаг давления, к тому же я пытался изучить эту хрень. А сейчас извини, но я устал едва ли не больше, чем вот это животное, которое нужно подлатать. А то кое-кому станет не по себе и наступит депрессия.
Артефакт, чувствуя себя частично виноватым, выплёскивал свою силу, заставляя оборотня восстанавливаться плавно, но быстро, и успокоился только когда  Фэйт из смертного обморока перешёл в глубокий, но всё же просто сон. После этого Ньель проворчал что-то на тему самонадеянной молодёжи, которым веками долбили, да так и не выдолбили, и что толк вышел, а бестолочь осталась, и в конце концов замолк.
Фэйт во сне повозился, сонно пошарил вокруг рукой и самым предсказуемым образом обнял то живое, что нащупал. А раз в шатре из живых кандидатов на сонные объятия был только ифрит, то вот ему как раз и не повезло.
По поводу сна с кем-то рядом у Ноу были собственные загоны, проблемы и сложившиеся обстоятельства. Если приходилось спать с кем-то бок о бок, то сразу предупреждал, мол, если что, буди, можешь двинуть в зубы. Но обычно спал один, под утро обнаруживая в своих объятиях в лучшем случае подушку, в худшем — линялого волка-подранка, который приполз погреться. А всё родом из подземелий дроу, как и прочие загоны.
Сейчас Ноу во сне ласково потёрся щекой об живую кожу, приоткрыл было глаза, но тут же зажмурился. Сон был хорош. Перед глазами много ткани — подушки, ковры, из постели не гонят. Сон был прекрасен, и смотреть его стоило медленно и со вкусом, пока не проснулся.

Короткая ласка по щеке и вниз по шее заставила задержать дыхание. Ласка, редкий гость на этой шкуре, звериной перепадало больше. Поневоле не поверишь собственным ощущениям. Фэйт только потянулся под ласковой рукой, счастливый сверх всякой меры, а вот на касание поцелуя к губам широко распахнул глаза. Домашних животных не целуют, этого не было даже в самых тяжёлых эротических сновидениях. И это были не подземелья.
Ничего себе смерть какая в ассортименте.

Оборотень попытался сообразить, где конкретно находится, что здесь делает, почему и откуда подушки, и почему, собственно, ифрит его целует. Поколебался, но внезапное ощущение, что живой, оказалось настолько ошеломляющим, что Фэйт осторожно попытался ответить на поцелуй. При этом рассматривал Зака, насколько было видно из такого положения, даже не пытался сделать вид, что не смотрит. Помалкивал, всё ещё не определившись со своим положением в пространстве и времени.

Он мог бы сейчас и заговорить, но тогда наверняка начнёт заикаться, голос сорвётся, в лицо бросится кровь. Ифрит будет хохотать, хотя против смеха гепард ничего не имел. Лежать перепуганной девой тоже было как-то глупо, и Фэйт даже ничего не мог точно ответить на суровый мысленный допрос, который сам себе учинил. А потом набрался окаянства и попытался просто потрогать — пальцы осторожно скользнули по плечу ифрита, кожа гладкая, тёплая. И пахло от него вкусно, гепард точно определил, что вином, но сорта не угадал, не знаток.

От него явно что-то ожидалось, но привыкший крепко получать по шапке гепард не особо соображал, что именно. Ну мало кому хочется потом долго разбираться в стиле «я тебя просто поцеловал, а ты себе чего удумал, пятнистый паразит?» — и потом, он же оборотень, зверь. С себе подобными какой-то опыт был, но в памяти не отложился — да и в звериной шкуре не особо вспомнишь, кто кого и под каким кустом валял. В конце концов гепард озадачено поморгал и сделал попытку вернуть поцелуй, при этом моментально, за неимением внешнего воздействия, выдав себе по шапке самостоятельно.
Так… ты вот только что собирался помирать, а сейчас что творишь? Тебе, между прочим, ещё ого-го, сколько дел и размышлений, а ты тут устроил…
Лекция не помогла, оборотень не унялся, и вырываться не стал, и инициативу не отбирал.

Сам мог сколько влезет губы кусать, а сейчас дыхание перехватило, да так и заперло в сдавленном горле. Фэйт наблюдал за ифритом без доверия, отчётливо ощущал, с какой силой давит на шею, как по пальцам Зака еле уловимо пробегает импульс готовности разжаться, а не сдавить. Зрачки оборотня расширились от застарелого воспоминания, связанного с этим ощущением живой удавки на шее.
Гепард слушал его внимательно, бровью дёрнул в ответ на появившийся поднос. Он действительно был голоден, хотя больше доверял еде не магического происхождения. Кочевряжиться Ноу не стал, хотя ел сдержанно, без жадности, здраво рассудив, что тут всё по справедливости — сначала он кормил ифрита, теперь он кормит гепарда.
Молчаливая пауза затянулась не потому, что Фэйт решил поиграть в пытку пленного, он просто мучительно размышлял, пытаясь определиться, что делать с этой историей про чашу, которая оказалась совсем не браслетом.
Нет, я конечно просто приду, и скажу, что не стоило меня обманывать и толкать на воровство. И могли бы предупредить, что опасная реликвия. И потом, всегда можно договориться по-хорошему, зачем вот это всё, с подменой, с обманом... я не понимаю.
После того, как не ел весь день, да к тому же едва не помер, еда показалась особенно вкусной, а вина по неопытности кажется перепил. Или, скорее, малопьющий оборотень не привык именно к вину.
Устроившийся за спиной ифрит нервировал, у Фэйта спина напряглась от лёгких касаний, скользящих по коже.
— Ты уверен, что я был жив, когда ты использовал чашу? — в конце концов выдал гепард, — Я вот не уверен. Мне казалось, что я умер, но зачем ты тогда оживил меня?
Фэйт повернул голову, краем глаза наблюдая за ифритом, вздохнул. Что такое приказ и обязанность, это Ноу мог понять. Где-то в памяти зашевелились давным-давно услышанные сведения о том, что не может ифрит ослушаться приказа, значит у Зака просто нет выхода.
Да что ж такое, у всех какие-то проблемы. Дайте совет кто-нибудь.
— Чашу забирай, — в конце концов решил Фэйт, — это просто не честно… меня обманули. Если ты на самом деле обречён выполнить приказ, то выполняй. Выкрутиться ты всё равно не сможешь, и от своей природы не уйдёшь.
Сказать, что не боялся — чушь, конечно боялся. Умирать не хотелось. Но оборотень просто рассмотрел ситуацию со всех сторон, пока ел. От создания чистой магии удирать бесполезно, да и как-то стыдно, виноват же. Уговаривать и хитрить Фэйт не умел, он просто озадачено смотрел перед собой, время от времени трогая кончиками пальцев медальон.
— У меня будет только несколько просьб, — голос выдал хрип, гепард неловко кашлянул и запил неуверенность вином, — тебе приказали меня убить, но не приказывали не оживлять. Это ты сам смотри, как захочешь. Если решишь не оживлять, нужно передать медальон одному дракону, и сообщить дроу о том, что меня нет. Не тем, кто хотел украсть чашу. Другому. И — дожить до утра.
Вот в этот момент и стало жутко, как будто стоял у края бездонной пропасти. Вино, помноженное на отчаянное желание жить, заставило дрожать, как в ознобе, да ещё и от скользящих по коже пальцев хотелось то ли выгнуться и задышать чаще, то ли вскочить и убежать с воплем ужаса.
— За выполнение этих просьб отдам… что захочешь. Вот только у меня, ты видел, мало что есть, — Фэйт обернулся через плечо, — но ты возьми. Хочешь?
Ощущение опасности будоражило кровь, гепард рассматривал ифрита, запрокинув голову назад.
Красивые глаза. Вообще… интересный. Наверное, умеет убивать быстро и безболезненно. А лучше неожиданно, когда не буду ожидать.
— Ну же? — оборотень чуть откинулся назад. Странные пошли убийцы нынче. С шатрами, вином, вкусной едой и умением запутать обычного охотника так, что даже сидеть неудобно стало.