– Это же здорово, – Эррин посмотрела на уже совершенно смущенную подругу. – Истории, быль и небыль, миры, которые существуют в чьей-то фантазии и оживают благодаря ей и слову… По-моему, счастлив тот, кто обладает этим даром…
В песочных часах упали на стеклянное дно последние песчинки, и девушка, отодвинув их в сторону, осторожно сняла с  перекладины два котелка. В одном дымилось снотворное зелье, распространяя по комнате аромат корицы и чего-то терпкого, а в другом плескался эликсир-противоядие. Эррин оставила их остывать в котлах. Зелье из актинидии еще кипело, потрескивая на огне; осадок в нём не полностью осел и прозрачная светлая жидкость, которая в результате должна была получится, пока была мутной.
– Я тоже иногда сочиняю истории… Рассказываю их больным детям, когда лечу их…самой себе, когда бывает грустно…

–  Когда мы с Эймером странствовали где-то по южным землям, мы часто ночевали в поле… – с ноткой ностальгической грусти произнесла Эррин. – Поля простираются там настолько необозримо вдаль, что кажется, будто конца пути никогда не будет… Ты просыпаешься утром –  и видишь вокруг сплошной зеленый или золотистый ковер. Как гимн открытому пространству и его красоте… А по ночам над полем загорались звёзды. Мы видели над собой усеянное плеядами звезд небо… И мысленно проводили невидимые линии, объединяя их в созвездия. У нас была такая игра перед сном – придумать созвездие и рассказать о нём миф…иногда это продолжалось до самого утра. Позже Эймер нарисовал собственную карту звездного неба…она у меня сохранилась… – девушка улыбалась, вспоминая те дни.
Тем временем последнее зелье сварилось, и его постигла та же участь, что и предыдущие, – оно было аккуратно снято с перекладины над огнём. Глядя на осиротевшую перекладину, эльфийка всё же решилась обратиться к Нази с волновавшим её вопросом.
– Я знаю, что увлеченность чем-либо порой делает нас слегка бесцеремонными… И  если на сегодняшний день, вернее, ночь, тебе уже достаточно  зельеварения, я это пойму… Но если ты еще не устала… Нази, я бы хотела попробовать сделать иллюзорный отвар...

Отредактировано Errin (2011-01-20 21:38:25)

В который раз бросив благодарный взгляд на подругу, Эррин глубоко вздохнула,  призывая на помощь всё своё мужество. Теперь главное было внимательно читать инструкцию по приготовлению зелья и не думать  ни о чём, кроме этого рецепта. От собранности Эррин зависело очень многое: собственное здоровье, жизнь…и душевное спокойствие Нази, на глазах которой Эррин совершенно не хотелось умирать, тем самым отягощая её совесть, такого обращения не заслужившую. Да и вообще умирать не хотелось…
Эррин открыла книгу с отварами иллюзий на нужной странице. Это было поэтапное зелье: сначала варились разной сложности эликсиры, которым после предстояло стать единой субстанцией. Все они были готовы. Девушка в правильной  последовательности выложила на пол флаконы и еще раз перепроверила наличие всего, что требуется, скользя взглядом по записанному в книге рецепту.
- Отвар из лесных трав малахитового цвета…прозрачное масло камелии…экстракт эпифиллума…листья франарии…так, это смесь сушеных плодов белладонны…и моя кровь… - последний ингредиент Эррин отметила не без нервной улыбки.
Была проделана уже знакомая процедура с котлом и перекладиной, и содержимое двух первых флаконов отправилось в котёл, вкрадчиво зашипев при этом. Эррин же достала из шкафа средних размеров зеленую бутыль и серебряную столовую ложку и протянула их Нази.
– Это противоядие. Самое сильное из имеющихся у меня. Если я начну задыхаться или терять признаки жизни, то хватит двух полных ложек…больше, пожалуй, не стоит. В книге сказано, что под действием зелья человек впадает в подобие транса…он может побледнеть, пульс слегка замедляется.   То есть всего вышеперечисленного пугаться не надо – это нормальное явление... просто проверяй время от времени, чтобы пульс не исчез совсем. Но до этого вряд ли дойдет, – оптимистично закончила эльфийка.
Бросая в закипающую на огне смесь всё новые составляющие, Эррин считала, сколько их осталось, словно зачеркивала  минуты в календаре дня до того мгновения, когда, наконец,  сбудется её мечта… Пламя отражалось в её зеленых глазах, устремленных со всей серьезностью на камин.
– Коснись теплом крыла моей души, я жду чудес, я закрываю глаза… – пришло ей на память начало старинной баллады…
Эррин наклонила чашку с кровью, и алые капли упали в котёл, окрасив отвар в медный цвет.

Отредактировано Errin (2011-01-22 00:00:09)

Эррин до краев наполнила кружку еще горячим, густой консистенции зельем, по запаху напоминающим лимонную цедру вперемешку с корой можжевелового дерева, и   осторожно и с трепетом поднесла её к губам, успев ободряюще кивнуть Нази. Эррин не чувствовала страха, но от сильного волнения всё же избавиться не могла: то, что на данный момент с ней свершалось, было проверкой её как травницы, было единственной  ей известной возможностью выйти за рамки реального… Закрыв глаза, эльфийка залпом выпила всё содержимое кружки…
Сначала, пару секунд, ей казалось, что она ошиблась и ничего не произойдет. Но глаза Эррин пока открыть не решалась – она не хотела столкнуться лицом к лицу со своей комнатой и тем самым констатировать своё поражение. Эррин ждала…время замедлилось, и ничтожные по своему количеству секунды тянулись одна за другой, сливаясь в единый безнадежный сгусток времени…
У нее закружилась голова и в теле появилась слабость, как если бы она провела несколько суток без сна и еды…головокружение было приятным, оно освобождало сознание от необходимости постоянно находить себе ясный предмет для размышления, которая свойственна бодрствующему разуму… Сознание словно отделилось от Эррин и стало функционировать само по себе, увлекая её в мир неких беспредметных областей… Девушка слышала шум, монотонно нарастающий, и не просто слышала, а ощущала его вокруг себя, в себе – повсюду; в этом шуме растворялась реальность – её больше не было, она исчезала, умирала, распадалась на элементарные частицы… Вихрь темноты; небо обрушилось на землю, сломав линию горизонта, и их больше не было… Старой Вселенной больше не было!.. А Эррин стала творцом новой… Эйфория и хаос… Свободна, свободна! От будущего, от предопределенности, от лжи, от круговорота чужих событий и лиц!..
Наяву Эррин, не осознавая этого, счастливо улыбалась…
Когда первое опьянение свободой и восторгом перед исчезнувшим миром прошло, эльфийка принялась населять предоставленный в её личное пользование хаос Вселенной образами…

Возник лес. Светлый, с невысокими лиственными деревьями и останками древних могил среди нежно-зеленой травы…Эррин чувствовала её прикосновение  к ногам и опустилась на колени, не веря своему счастью... В легком платье она сидела так, обратив лицо к солнцу, и наблюдала, как на небе загорается и гаснет утренняя звезда, послушная её воле, как по стебельку цветка скатилась роса, как вдали заиграла незамысловатая мелодия… Как прислонившийся к одной из могил Эймер прервал свою задумчивость и посмотрел на неё…
Эррин встала и подошла к нему. Она не видела его…неважно, сколько лет; в её новом мире времени не было, и тем более не было глупого деления на годы, месяцы, недели…
– Эймер…
– Рин, – слегка ироничная улыбка тронула его губы. – Ты ведь слышишь ту свирель вдалеке? Скажи, как ты думаешь, почему эта простота, свойственная деревенской музыке, так покоряет? Так же ненавязчиво, как, например, линия листа вот этого растения…
– Ты сам уже ответил на свой вопрос… Пусть и в кратко-аллегорической форме…
– Ты права… Простота; заметь, не упрощенность, которая относится скорее к категории отрицательных качеств мысли, но простота, праестество, свойственные природе и музыке…
– Если в этом дух музыки, то зачем ты рисуешь структуры музыкальных произведений?
– Музыка, Рин, это не только стихия. Это и последовательность звуков, структурированная особым образом. Музыка становится таким же инструментом – извини меня за этот термин – искусства, творчества, гносеологического процесса, как и слово, и цвет. Есть теория музыки, которая переводит её на язык логических, системных, организованных конструкций. Музыка – это полноправный предмет аналитического исследования… И здесь уже нет простоты – есть лишь непростительная склонность упрощать.
Эльф взял руку Эррин в свою ладонь и продолжал говорить об аспектах музыки, а она слушала его, разглядывая изречения, вырезанные когда-то на могильных камнях, и плакала. От пронзительного чувства любви и возвращения, оттого что нельзя вот так навсегда остаться в прошлом…

Сколько длилось видение, Эррин потом сказать не могла. Она этого не знала. Так же, как и не слышала, что Нази тревожно назвала её по имени…
Действие зелья проходило постепенно и не сразу. Видения Эррин становились всё менее и менее чёткими; она теряла связь с созданным ею миром так же, как это было с миром настоящим после принятия зелья; сначала она еще видела лес, серо-голубые глаза Эймера и солнечный свет, но все звуки утихли, а рецепторы кожи перестали реагировать на тактильные контакты с объектами её иллюзии, превращающейся в бессмыслицу и череду цветовых вихрей.
Пробуждение было кошмарным. Хотя бы потому, что не осознавалось эльфийкой  в качестве такового. Мозг Эррин не выдавал ни малейшей информации, которая могла бы её успокоить: у неё не промелькнуло даже мысли, что она всего лишь освобождается от объятий наркотического сна, который при желании сможет повторить в любое время; мыслей не было никаких. Но всё существо Эррин сопротивлялось этому пробуждению, и она не слышала себя и не понимала, что кричит во весь голос…
– Нет, нет!.. Я не хочу, не хочу возвращаться! – сквозь рыдания сложно было разобрать слова.
Открыв глаза, девушка, будто в тумане, увидела свою комнату и силуэт Нази и тут же закрыла их обратно…
Лицо Эррин было очень бледным, по щекам всё еще текли, не переставая, слёзы. Она прекратила выкрикивать, но то всхлипывала, то стонала, содрогаясь всем телом. Если бы в её руках сейчас было нечто колюще-режущее, она бы, не задумываясь, отправила себя на тот свет. Но руки были пусты…и от окна, в которое она могла бы выброситься, её отделяло с десяток метров, а Эррин была совсем не уверена, что сумеет хотя бы удержаться на ногах. Чуть наклонив голову вперед, девушка почувствовала, как к горлу подступила тошнота; Эррин судорожно сглотнула и откинулась на подлокотник дивана. Она страстно желала уйти обратно… После эйфории, вызванной видением, пришло состояние полубреда и отчаяния, которому предстояло обернуться апатией.

Измученная Эррин слушала песню, прерывисто дыша и не шевелясь. Она немного успокоилась, первый шок от пробуждения остался позади, как и внезапное желание упасть поскорее в объятия проклятого крота, как выразился накануне Кресс. Но усталость…усталость была безмерна. Девушка чувствовала себя совершенно разбитой. Она почла бы за счастье возможность уснуть и спать, спать, спать…без сновидений и тревог. Накрыться теплым пледом…забыться сном…
– Как же было легко переступить грань между явью и сном в сторону последнего…и как тяжело сделать шаг обратно…– тихо прошептала она обнимавшей её Нази.
Эррин села более прямо, выпила воды из кувшина и заодно умылась.
В следующий раз надо подойти к этому ответственнее…ведь можно как-то уменьшить неприятные эффекты, которые сопровождают выход из видения… – научную сторону сей проблемы Эррин решила оставить до лучших времен, просто потому, что сейчас на это сил не было: она едва заставляла себя пребывать в состоянии бодрствования.
– Спасибо, Нази… – Эррин слабо улыбнулась эльфийке.
Глаза её снова закрылись…

Эррин проспала три часа, и ничто не тревожило её сон. Её дыхание выровнялось, и на лице появился небольшой румянец. Девушка плотнее укуталась в плед, которым накрыла её подруга, словно желая спрятаться от окружающего, иногда столь враждебного ей мира. Хотя, конечно, сделала это Эррин инстинктивно и не просыпаясь. Уснула она на полу, положив голову на диван, что был рядом; черная ленточка расплелась и соскользнула с её волос, одним краем коснувшись колен девушки.
Проснулась она оттого, что, почувствовав, как затекла её правая рука, попыталась перевернуться на другой бок и, что было вполне предсказуемо, потеряла опору, роль которой играл диван под её головой. Эррин упала – избежав удара и иных разновидностей травм – и, сладко зевнув, с удивленным выражением лица покинула теплые и ласковые просторы сна.
– Я всё же уснула? – отдохнувшая и успокоенная, Эррин была сейчас похожа на ребенка. – И сколько же времени я заставила тебя ждать?
– Уже рассвет скоро… Нази всю ночь провела возле меня, пока я совершала экскурсы в прошлое, варила зелья и приходила в трезвый ум и чувство… С ума сойти можно от моего гостеприимства…ни чаю не предложила, ничего…стыдно, Эррин, стыдно…– укоряла себя эльфийка. – И не надо оправдываться, что мои благие намерения разрушила внезапность письма…
Эррин было слегка неловко. Сильнее этой неловкости было только невероятное ощущение благодарности Нази, смешанное с  восхищением. Эльфийка просто не могла найти слов…

Сейчас – как будто хорошо…– неуверенно сказала Эррин, перебирая в памяти события еще не минувшей ночи. – Всё так быстро произошло: письмо, кровь, зелье, встреча с Эймером в моем видении – его и видением-то назвать сложно, настолько всё было подобно реальности, вплоть до деталей! – и пробуждение… Возвращаться было больно. Там – моя Вселенная, в которой всё подчиняется малейшему движению мысли; там нет смерти…даже если представить смерть, затем можно отрицать её воскрешением. Вселенная, в которой нет закона необратимости. В которой легко жить… А возвращалась я в мир, такой ясностью своего существа не отличающийся. Хотя и не лишенный своей прелести, - добавила Эррин, посмотрев в окно, за которым в качестве доказательства последнего утверждения цвёл её любимый сад.
Поправив ленточку и отложив в сторону плед, девушка спросила Нази:
– Ты не проголодалась?

Услышав, что подруга немного голодна, Эррин предложила пойти на кухню. Для этого надо было спуститься на первый этаж. Притворив за собой дверь в комнату, девушки вышли в темный коридор. В другой стороне дома, во флигеле родителей, было тихо и даже легкий луч  света не пробивался сквозь дверные щели. Наверно, мама и отец на сегодня завершили свою научную работу,  - с улыбкой подумала Эррин.
– Страшно ли мне?... До сегодняшнего дня я варила только зелья, которые вызывают простые, случайные и часто даже не оформленные в нечто конкретное иллюзии. Я тщательно читала рецепты, прежде чем это пить, и выбирала такие отвары, в которых нет вызывающих привыкание или других опасных ингредиентов.  Мне было не страшно, потому что я была уверена, что всё под моим контролем. Так оно и было… Любопытно, познавательно, но не страшно… И я легко приходила в себя…
Эльфийки пришли на кухню. Когда Эррин зажгла лампы и на полу, стенах и потолке заплясали оранжевые тени, стало заметно, что на улице идет моросящий дождь: на стекле окна лежала бисерная россыпь капель. Девушка открыла окно, и снаружи повеяло запахом сырой земли, ночных цветов и пьянящей свежести.
Эррин между тем продолжала говорить.   
– Сегодня я впервые почувствовала страх, – призналась она. – Когда я очнулась, одной из первых мыслей было желание немедленно оборвать своё существование здесь любым подвластным мне способом. И только твоё присутствие и упадок сил этому помешали… Слишком велик контраст этого и иллюзорного миров…
Так можно и рассудка лишиться… И забыть, где, собственно, реальность…
Девушка поставила на стол большую тарелку с салатом и налила в кружки медовый напиток.
–  Приятного аппетита.

Эррин  хотела бы дать отрицательный ответ подруге и тем самым успокоить её тревогу,  но склонялась она скорее к ответу противоположному. Слишком долго она шла к этому выходу – пусть и не самому безопасному и разумному – чтобы теперь, сдавшись на милость страху, всё бросить. Ей не хватило бы твердости отказаться от встреч с Эймером в творимом ею мире…в мире, которым принадлежал только им. Она могла отказаться от очень многих вещей  – те же пять лет назад  без  колебаний Эррин оставила и родной дом, и размеренно-привычный уклад жизни. Но тогда был смысл идти на такие жертвы, которые, после понимания их неизбежности, необходимости и того факта, что это её личный и добровольный выбор, уже и не воспринимались эльфийкой как жертвы. Познанная необходимость возвышала их над собой, и Эррин никогда не подумала бы даже о том, чтобы упрекнуть Эймера за то, что ей пришлось выбирать…
Но то было пять лет назад и совсем иное… Сидя сейчас за столом, поглощая салат и спрашивая себя, Эррин честно констатировала, что рецепт зелья, на который она однажды совершенно случайно наткнулась в книге, входит в список самого дорогого её сердцу… И не просто входит, а обосновался там прочно и надолго. Девушка не могла обещать забыть об отваре иллюзий. Она старалась не давать обещаний, которые была не в состоянии выполнить.
– Я думаю, что буду… –  тихо прозвучали под аккомпанемент стука дождя слова Эррин. – Только прежде я попробую приготовить что-нибудь, нейтрализующее эффект пробуждения… Как раз мама написала статью про метаболизм – это поможет…Я не вижу замены моим видениям в реальности…

Эррин смотрела на Нази с печалью и немного виновато, потому что прекрасно понимала, что её речи отнюдь не радостны для чужого неравнодушного слуха. Как от человека, обладающего хоть какой-то проницательностью, от Эррин не укрылся предмет размышлений Нази – она видела, что подруга искренне ей сочувствует и желает помочь, что ей тяжело сидеть без дела и просто наблюдать за тщетными попытками Эррин как-то выбраться из этого замкнутого круга… Но даже сама эльфийка не могла ответить, что ей способно помочь… Кроме зелий, кроме самообмана… Лишь бы тебя никогда не коснулось подобное! – мысленно горячо воскликнула девушка…
Дождь замолчал. За окном уже начинало светать. Утро потихоньку подбиралось к особняку, чтобы своим нежным сиянием, прохладой и обещанием грядущего дня ненадолго исцелить его обитателей от ночных кошмаров.  Днём всё воспринимается как-то проще, с большей надеждой. Пропела первая птица, приветствуя скорый рассвет…
– Пообещай тогда, что ни за что не останешься одна! – произнесла Нази.
– Хорошо, обещаю… – это было сказано Эррин с едва заметной и вымученной улыбкой, которая как бы пыталась уверить и самого говорящего, и того, кому эти слова предназначались, что, в сущности, всё не так уж и плохо. – Я буду соблюдать все возможные меры безопасности… И, кто знает… Может быть, когда-нибудь он вернется…

– Все мы неуловимо меняемся, это верно… – Эррин задумалась, как бы точнее выразить свою мысль. – Но всё же… Есть некая суть человека, которая остается неизменной всегда. Почти всегда, – поправила себя девушка. – Мы окружаем себя вещами, с которыми хотели бы отождествлять своё «я», выбираем среди множества путей те, которые считаем наиболее соответствующими своей натуре…ну или желаемым представлениям о себе. Таким образом мы сознательно формируем свою личность, согласно духовным потребностям…обусловленным как раз нашей сутью. А затем то, чем мы себя окружили, начинает нас менять, гармонично и ненавязчиво делая нас людьми с иными взглядами, иным мировосприятием, порождая новые потребности духа… Но всё это происходит не вопреки нашей сути, а на базе её…
Эррин замолчала, чтобы оценить, насколько логичным получилось её объяснение. Как обычно, она осталась недовольна – Эймер мог бы лучше; её же мысль часто сбивалась, пытаясь охватить слишком широкий идейный простор.
– Коренные изменения в нас  – это последствия тех событий, которые случаются не по воле самого человека… Но Эймер…мне кажется, он старается жить так, чтобы всё происходящее с ним зависело от него…и не противоречило его сути. От всего другого он уходит… Поэтому он вряд ли вернется… И если вернется, то таким же свободным, ироничным и одиноким, с множеством новых неизвестных мне идей, этюдов, музыкальных импровизаций и стремлений… Я  не боюсь разочарований… 

– Надежда…Надежда на чудо…– промолвила Эррин, доедая последнюю ложку салата.  После утоления  чувства голода её физическое состояние было почти превосходным. Девушке захотелось выйти прогуляться по саду и встретить утро там. Она дождалась, пока подруга тоже закончит завтрак.
– Снаружи не должно быть холодно, но после ночи в теплом доме рядом с камином, я думаю, мы замерзнем, – с этими словами эльфийка протянула Нази светло-зеленую накидку, а сама набросила на плечи черный плащ с капюшоном, ниспадающий до самого пола. Он был из легкой, будто струящейся  ткани, но здорово согревал.
Стараясь ступать тише, чтобы не нарушить сон Алатиэль и Алиота, девушки вышли в сад. На траве еще лежала роса, в  тени деревьев притаились влажные после ночного дождя скамейки. Было чудесно дышать утром и непосредственной близостью природы. Сад был разбит в его естественном виде – здесь не было ровно подстриженных кустарников и клумб причудливых форм; все растения, от мала до велика, разрослись так, как это случилось бы без частого вмешательства человека. Казалось, что сад этот существовал со дня сотворения мира и жил своей собственной жизнью.
– Дедушка посадил эти деревья тысячу лет назад, – сказала умиротворенно Эррин и подняла с земли яблоко, упавшее с ветвей к её ногам. Оно было слегка кислым на вкус – этот сорт созревал лишь к началу лета.  – А это пруд…обычно в нём совсем прозрачная вода, потому что на дне бьёт ключ, – они оказались у небольшого водоема, над которым летали стрекозы.
Эррин посмотрела вдаль и мечтательно произнесла:
– Как мне иногда хочется отправиться  куда-нибудь…

– А впереди лишь ночь и ветра плач, и у крыльца мой верный конь стоит… – если Эррин ничего не забыла и не перепутала, то именно этими строчками заканчивалась песня, которую сейчас пропела Нази. Опять Эррин вспомнила о своем путешествии на юг вместе с Эймером; о том, каким иногда для уставших от непрекращающейся ходьбы по лесным дебрям путников было несказанным удовольствием нехитрое дело снятия туфель и  беспокойный, чуткий сон на темном мху; о том, как, прибывая на верфь или причал, они брали лодку и смотрели уплывающим вдаль землям; как однажды в одном из городов они играли вдвоем на старинной, тесной каменной площади музыкальный спектакль – просто так, экспромтом, по мотивам здешних легенд, утром того же дня и услышанных от старика в таверне – это была история о девочке, которая собирала землянику и встретила лесного духа.
Эррин ощущала всё нарастающую тоску по странствиям. Словно внутри неё проснулось нечто, что звало её куда-то, обещая щедро наградить…чем? Эррин этого не знала, но зов дорог от этого отнюдь не слабел, а лишь интриговал сопутствующим ему предчувствием чего-то хорошего.
– А где ты жила до того, как приехала в Дальет? – спросила Эррин подругу, глядя, как блики от восходящего солнца играют на водной глади.
А что, если немедленно бросить всё как есть и уйти?.. Взять только самое необходимое и выбрать первую приглянувшуюся дорогу? Хотя бы на пару недель… Эррин сама удивилась решительности поразившей её идеи.
Девушка посмотрела на кружащуюся над эпониксией пчелу. Если она сядет на правый цветок, я успокоюсь и оставлю эти фантазии…если же на левый… Выжидающе и внимательно, в глубине души умоляя Вселенную о втором исходе равновероятных событий, Эррин не отрывала глаз от насекомого. Пчела опустилась на левый цветок и, судя по всему, принялась за утреннюю трапезу. Что же, судьба…
– Может, посвятим немного из грядущего времени походу? На юг, например…