Смех Нази и всеобщая обозримая прелесть природы вызвали и у Эррин радостное, беззаботное веселье. Она сняла туфли, благо позволяли и погода, и мягкость теплого песка под ногами, и пошла босиком, с улыбкой глядя, какие забавные отпечатки остаются на песке от её ног. Эррин чувствовала себя ребенком. Ветер касался её лица, и ей казалось, что он пахнет южными морями, солью и эвкалиптовой смолой; и хотя ей это только казалось – и девушка это знала – было невероятно приятно фантазировать, украшать реальность парой недостающих штрихов и верить своим фантазиям, как в детстве. Дорога придавала ясность мыслям, отодвигала куда-то на задворки все проблемы, успокаивала… Вокруг не было никого – ни встречных приближающихся существ, ни маячащих где-то вдалеке спин идущих впереди. Эррин наслаждалась этим чудом чистых небес и такой живой тишины; иногда ей вспоминались какие-то истории из своего путешествия с Эймером – и она нарушала молчание, рассказывая о них Нази.
Девушки прошли лес. Обернувшись назад, Эррин увидела-таки башни Дальет. Эльфийка ненадолго покинула тропинку, погрузившись по пояс в полевые травы, которые щекотали ноги.
– Прежних дней рассказ сохранили для нас Дуб, Терновник и Ясень… – напевая это, Эррин сорвала травки, которые можно было потом заварить, и начала плести венок из ромашек, клевера и множества других цветов. Плела она его ловко и быстро, и скоро был готов цветочный венец, тут же возложенный на её каштаново-янтарные волосы и скрывший собой черную ленточку, как скрыла радость дороги печаль о прошлом…
– Сплести тебе венок? – предложила эльфийка подруге; её лицо улыбалось в окружении зелено-разноцветного, ароматного нимба.
Как же мне хорошо… Какой свободной я себя ощущаю… И согласной с течением жизни…
- Смотри, кажется, там деревня… – Эррин прищурилась, рассматривая темные силуэты домов.

– Так я и сделаю, – сказала Эррин, выбирая по одному из букета Нази цветы и сплетая между собой их стебельки. – К чему тревожить лишний раз обитателей поля, если у нас и так их охапка?
Она осторожно, словно ювелир, вдевала всё новые и новые цветы в венок; почему-то получилось так, что в нём доминирующие положение заняли васильки, поэтому, в отличие от совершенно разноцветной цветочной конструкции на волосах самой эльфийки, венок для Нази был выдержан в нежно-синих тонах, немного приглушивших яркость вкраплений других красок.
– Тем лучше, –  не прекращая работы, Эррин посмотрела оценивающим взглядом на свое творение и довольно заулыбалась. – Ведь у тебя синие глаза.
Последний цветок обрел предназначенное ему местоположение в венке, и девушка протянула его эльфийке:
– Готово… – голосом художника, только что отложившего в сторону кисть, произнесла она.
А между тем деревня всё приближалась. Вместо полей дорогу окаймляли уже луга, пусть еще и зеленые, а не золотистые, – что поделаешь, весна. Колоски пшеницы и ржи целеустремленно тянулись к солнцу. Люди девушкам пока еще не попадались, но им уже успела преградить путь вереница гусей, которые чинно, медленно переходили с правого  края луга на левый; Нази и Эррин пришлось подождать, пока они не осуществят до конца сию переправу.
По внешнему виду поселения нельзя было сказать, какая из рас здесь преимущественно проживает. Обычные деревянные, ветхие и не очень, дома, с печными дымоходами, ставнями на окнах и незамысловатыми калитками, чаще всего приветливо – ну или по небрежности – оставленные открытыми. На улицах было чисто и раздавались разные сельскохозяйственные звуки вроде мычания коров или звонкого лая. Но ни одного человека до сих пор им не встретилось.
– Безлюдно здесь как-то… – пожала плечами Эррин.

- Очень интересно, - согласилась Эррин, тоже приветствуя улыбкой девушку, некоторое время наблюдавшую за двумя путешественницами в окно. - Я еще могу объяснить отсутствие взрослых домашними делами или тем, что, живя недалеко от Дальет, они уходят туда торговать или на иные заработки...
Будто в оправдание такого хода рассуждений, взгляд Эррин упал на небольшую ремесленную мастерскую - с виду обычный жилой дом, но с отличительной кованой табличкой над дверью, гласившей, что здесь находится мастерская некого Тиадрета Лорена. Чем именно занимался сей господин - на это вывеска никак не указывала. Если мы таки встретим, на что я очень надеюсь, на улице живого и общительного человека, обязательно спрошу его об этом, - с любопытством подумала эльфийка. Постучаться в мастерскую ей было как-то неловко, да и в окнах её было темно.
Но если с людьми девушкам пока не везло, то ими заинтересовалась собака - красивая, с золотистой шерстью и разумным, словно понимающим всё взглядом собачьих преданных глаз, который от этого казался слегка грустным. Вильнув хвостом, сначала на довольно безопасном расстоянии от эльфиек, животное, не почувствовав угрозы, подошло к ним поближе и обнюхало незнакомок.
- Здравствуй, - Эррин наклонилась и осторожно погладила собаку - шерсть была приятной и мягкой на ощупь; животное не сопротивлялось и опять завиляло хвостом, радуясь новому знакомству.
- Нази, у нас есть, чем её угостить?
Сама Эррин вспомнила, что из еды ничего с собой не взяла.

Отредактировано Errin (2011-02-20 14:25:44)

– Вот и я беру только воду… Кто же знал, что нам встретится это чудо, – проговорила эльфийка, и собака, словно почувствовав в её голосе ласку и благодарно на неё откликаясь, лизнула ладонь девушки. Эррин рассмеялась.
– Ну что же, в трактир так в трактир! К тому же не ели мы с утра… – припоминая трапезу из одного только салата в гелвенском доме и чувствуя немалый аппетит, сказала Эррин. –  Осталось только его отыскать.
Поиск трактира оказался делом несложным – несмотря на так смутившую девушек пустоту улиц, совсем не привычную для деревень, более это поселение ничем не выделялось, и, пройдя еще чуть вглубь него, эльфийки набрели на типичную трактирную постройку: массивный дубовый сруб, ряд бочек у стены, добротная крыша и в творческом беспорядке набросанные на полотно земли клумбы – всё,  как полагается.  Собака следовала за ними, немного отставая.
Дверь, к радости Эррин, была открыта, хотя девушка не удивилась бы, если бы и здесь их встретила мертвая тишина и пустые столы. Привстав на цыпочки, она потянула на себя ручку двери, которая нехотя поддалась и позволила им с Нази (собака, по собственной её воле или же повинуясь рефлексу - кому как больше нравится называть причину такого поведения животного, - осталась ждать на крыльце) пройти в светлое прямоугольное помещение с барной стойкой и небольшим количеством продолговатых, рассчитанных каждый в среднем человек на восемь, не слишком тщательно вымытых столов. За ними – вот чудеса! – даже сидели люди: полуслепой старик с залысинами на голове, опирающийся на коричневую трость, и девочка лет семи, с большими голубыми глазами и светлыми, похожими на лебяжий пух волосами, собранными под косынку. Перед ней стояла тарелка с супом, и она подносила ко рту старика ложку за ложкой, а сама откусывала пирожок, который держала свободной рукой.  Увидев незнакомые лица, девочка с интересом воззрилась на них, но продолжала кормить полуслепого мужчину и ничего не сказала.
– Очень любопытное место…
Эррин выбрала краешек стола почище и около него присела на табурет. Из-за барной стойки послышались негромкие, шуршащие шаги – оттуда вышла, наверно, хозяйка: судя по её важным осанке и выражению лица и платью, словно предупреждающему всех посетителей, что она относится далеко не к беднейшему социальному слою деревни, она вряд ли была простой официанткой. Женщина положила на их стол листок с меню.
– Добрый день. Гости в нашей деревне? – в целом  приветливо, но сдержанно осведомилась она.

Пролистав меню, Эррин решила попробовать печеный картофель и деревенскую котлету из говядины, которой по-братски можно было бы поделиться с собакой, и запить это всё фруктовым чаем. Девушка озвучила свой выбор хозяйке, не записавшей их заказ (наверно, за долгие годы работы она научилась всё отлично запоминать; впрочем, посетителей-то было совсем немного…), и еще раз осмотрелась по сторонам. Стены украшали картины с изображениями пейзажей деревни – классические стога сена, колодцы и мельницы, закаты над полями, стада, жующие клевер; написаны они были акварелью, не без художественных изъянов, но поэтому и трогательнее; Эррин подумала, что, скорее всего, местные любители живописи и были авторами этих картин.
- Позвольте полюбопытствовать, отчего на улицах так пусто? – задала Нази вопрос хозяйке трактира.
Эльфийка вся обратилась в слух и внимательно посмотрела в лицо женщине; та уклончиво ответила, не меняя вежливости тона, к которому теперь добавился оттенок таинственности.
– Вы пришли в такое время, когда жители нашей деревни по традиции заняты важными делами… Я здесь, потому что не могу оставить трактир, - посчитав, что эта информация исчерпала суть заданного вопроса, женщина повернулась. – Ваш заказ будет скоро готов. Добро пожаловать.
Эррин изумленно посмотрела на Нази. Какими важными делами может быть занята вся деревня целиком – она представить себе не могла. Вряд ли о простой работе в поле или чём-то подобном трактирщица говорила бы с такой конспирацией, к тому же слегка пафосной.
Загадочно, однако… Может, здесь призрак какой обитает?
Вдруг Эррин почувствовала, как кто-то дергает её за полы платья: это была светловолосая девочка, только что кормившая старика. Она озорно улыбалась.
– Вы хотите знать, где все? – спросила она, забираясь на скамью рядом с эльфийками.
– Как тебя зовут-то, дитя? – обрадованно, ибо нашелся человек, сам охотно идущий с ними на контакт, поинтересовалась Эррин.
– Грета, – без тени смущения поведала девочка. – А все на опушке леса, что  недалеко от старой заброшенной мельницы. Они там молятся нашему божеству. А я ухаживаю за больным дедом – я не смогла пойти с ними. Что это? – Грета дотронулась до лютни.

Отредактировано Errin (2011-02-22 20:03:28)

Нази закончила петь…  Пока продолжал звенеть в тишине трактира её голос  –  а акустика, ко всему прочему, здесь оказалась неожиданно хорошей: звук словно наполнял собой всё помещение,  - Эррин сидела  не шелохнувшись и затаив дыхание. Песня и менестрель, как единое целое, вели слушателя по пути событий трехсотлетней истории, приближая их к печальной развязке... Эррин вытерла всё-таки выступившие слёзы и посмотрела на подругу. Слова были не нужны  -  это было прекрасно.
- Спой ещё, - попросила Грета эльфийку и, подвигаясь всё ближе к Эррин, каким-то чудом, невзначай, оказалась у неё на коленях. Девушку очень забавляло то, с какой наивной непосредственностью вел себя  этот ребенок.  Она усадила её поудобнее, аккуратно поправила узелок на косынке, который немного сбился, и улыбнулась ей.
- Хочешь что-нибудь? -  глядя на хозяйку, которая несла им на широком подносе дымящиеся аппетитные блюда, спросила девочку Эррин.
Грета отрицательно покачала головой и уткнулась в плечо эльфийки.  Старик на длительное перемещение девочки к столу двух путешественниц никак не отреагировал – он продолжал сидеть тихо и мирно на том же месте и смотрел в одну точку, будто глубоко о чём-то задумавшись. Может, порекомендовать ему какие-нибудь травы? Я, пожалуй, скажу хозяйке, что я целитель…мало ли, здесь кому-то нужна моя помощь…
- Прошу, ваш заказ, - женщина поставила поднос на стол, и Эррин с наслаждением почувствовала аромат только что приготовленного картофеля, сосисок и мяса.  – Приятного аппетита.
Вспоминая слова Греты про божество, которому принято поклоняться в этой деревне, Эррин окинула хозяйку трактира внимательным взглядом и на этот раз заметила у неё на груди металлическую брошь с изображением, ранее ей нигде не встречавшимся. Это было  овальной формы изделие, посередине которого располагался, как ей показалось, правильный многогранник. Если бы брошь была менее миниатюрна и Эррин смогла бы пересчитать грани, она бы увидела, что это икосаэдр. Вокруг многогранника были выгравированы опять же незнакомые девушке рунические символы.  Спросить об их семантике хозяйку Эррин не решилась, уж лучше было узнать это у куда более открыто настроенной по отношению к странницам Греты.

Вторая песня была Эррин известна; хотя тест она помнила через слово, но всё же вполголоса подпевала подруге, наблюдая, как она то искренне убеждает всех в своей непричастности к ведьмовским делам, то с преувеличенным возмущением клеймит судебный произвол, то злорадно обещает толпе вернуться… Нази так хорошо вошла в роль, что Эррин и правда казалось, будто она видит перед собой не синеглазую милую эльфийку, а коварную, но тем не менее очень обаятельную ведьмочку. Грета тоже довольно улыбалась, с любопытством слушая песню, и еле сдерживалась, чтобы не захохотать. С последним аккордом песни девочка хлопнула в ладоши и всё-таки дала волю смеху.
Настроение Эррин приобрело совершенно беззаботный оттенок. Она отвлеклась от мыслей о жителях деревни и их божестве – в конце концов, какое ей было дело, в кого они предпочитают верить? Спрашивать об этом и вторгаться в чужой монастырь, тем более что он, похоже, тщательно оберегался ими от незваных гостей, было не совсем правильно. Она решила даже не расспрашивать Грету про символику. Надо умерить своё любопытство…пусть это путешествие подарит нам и всем встреченным нами людьми только обоюдное ощущение радости…
Двери в трактир тем временем открылись. Судя по пестрой стайке входящих людей, молитвенный час истек и они все могли вернуться к своим более земным делам. Комната наполнилась разнообразными голосами и лицами; некоторые удивленно смотрели на эльфиек, ибо видели их впервые, а новые посетители, не из числа местных, сюда, видимо, не так уж и часто захаживали и были настоящим событием. Эррин заметила, что у всех людей к одежде на груди были приколоты такие же броши, как у хозяйки, которая сейчас деловито обходила столы.
– Извините… - окликнула её Эррин, когда та оказалась у соседнего стола. – Я целитель… И я хотела спросить, не нужна ли здесь кому-то помощь.
– У нас есть свой целитель, и мы не жалуемся, - ответила хозяйка с гордой улыбкой. – Но кто знает…лучше бы вам поговорить об этом с ним. Он живет в доме с голубыми ставнями…если выйти из трактира, то надо пройти прямо до конца улицы и свернуть направо…третий дом по левой стороне дороги. Большие окна, клён у входа… Найдете без труда.
– Спасибо, - кивнула девушка, запоминая адрес.

– Да… - вдыхая аромат фруктового чая и чувствуя, как горячий дым от него касается её подбородка и губ, сказала Эррин. Она держала в руках кружку с большой осторожностью, чтобы ненароком не пролить ни капли на ребенка, который так уютно примостился на её коленях, что покидать их, похоже, не собирался.
– Интересно будет обменяться знаниями с коллегой, - улыбнулась она. – Может быть, он чему-то меня научит…или я дам ему такой совет, который в будущем спасет кого-то их этих людей. Я думаю, надо зайти к нему… Это ведь не будет навязчивостью? – на всякий случай спросила подругу девушка.
Общепринятого ответа на такой вопрос и универсальной целительской этики не существовало – каждый сам решал, насколько стоит вмешиваться в дела себе подобных. Но Эррин считала, что преемственность и взаимный обмен в любой сфере деяний – это нечто само собой разумеющееся; поэтому в академиях учат азам магии и других искусств, поэтому у всех великих мастеров были свои ученики, поэтому возможно какое бы то ни было развитие…  Да и только в диалоге с равным себе можно увидеть настоящую ценность своих достижений и знаний; и именно через диалог, через отражение в зеркале чужого понимания и осознания они обретают еще большую ценность и шанс на собственное бессмертие.

– Тогда можно будет навестить его прямо сейчас, как только поедим… – предложила Эррин, нанизывая на вилку один из немногих последних кусочков своей половинки котлеты, к слову, очень вкусной и сочной. Вторую половинку, несмотря на то, что увлекательный процесс обеда и основательная прогулка вплоть до него пробудили у девушки какой-то совершенно не эльфийский по своей силе аппетит, она не трогала, так как собиралась отдать её собаке. Эррин очень надеялась, что приходящие один за другим люди не помешали животному дождаться их с Нази возвращения из недр деревенского трактира. 
– Я могу проводить вас до врача, - подала голос их юная знакомая. – Нам с дедом идти в ту же сторону.
– Так и сделаем, – Эррин окончательно расправилась с чудесной трапезой и состроила довольную гримаску.
Видя, что гостьи почти завершили обряд поглощения еды, хозяйка подошла к ним. Как она успевала всем уделить вовремя внимание среди такого множества народа – для эльфийки оставалось загадкой. Девушки поблагодарили её за отличный обед и отсчитали нужное количество монет. Получилось совсем недорого.
Грета проворно спрыгнула с колен Эррин.
– Подождите меня у дверей, мне надо вывести отсюда деда.

Выйдя из трактира, первым делом девушки отыскали собаку, которая скрасила время ожидания тем, что расположилась в тенистом прохладном месте около колодца, где было более спокойно поодаль от проходящих и  пробегающих в направлении входа в здание ног. Животное не забыло своих новых знакомых и, заметив их появление на крыльце, поднялось им навстречу. Сначала в зубы собаке отправилась сосиска, прибереженная для неё Нази, а затем, умиляясь тому, какими преданными и голодными глазами лохматое чудо продолжает смотреть на котлету в руке Эррин, словно догадываясь, что это тоже будет отдано не кому-нибудь, а именно ему, вторая эльфийка протянула собаке угощение. Оно исчезло в пасти с не меньшей скоростью и аппетитом, чем предыдущее, и, если бы у девушек нашлось еще что-либо съедобное и вкусное, это что-то было бы тоже проглочено с энтузиазмом.   
– Чудо наше… - Эррин ласково погладила собаку по золотистой макушке. – Может быть, ты хочешь пить?
Так как ответа ждать не приходилось – животное только бессловесно виляло хвостом, то ли соглашаясь с Эррин, то ли просто выражая благодарность за угощение,  - девушка решила всё же предложить собаке воды. К деревянному веретену колодца, на их удачу, была предусмотрительно привязана на прочную, на вид, леску большая кружка; когда Эррин начала крутить ручку, кружка опустилась в воду и зачерпнула воду; сложнее было поднимать емкость обратно, не расплескав содержимого. Вместе с Нази они кое-как выудили напиток для лохматой подружки из глубины колодца без особых потерь. Вода была чистой и холодной, в ней плавали пара маленьких мошек и один пожелтевший лепесток.
– Наверно, прямо из кружки поить не надо…жители деревни, скорее всего, тоже пьют из неё… – задумалась Эррин. – Подставь-ка ладони, я налью воду в них.
Так процесс прошел даже забавнее: собака с видимым удовольствием вылакала всю воду из рук Нази. Эррин вернула кружку на её исконное место.
– У нас ведь есть вода с собой, я совсем забыла! – со смехом вспомнила вдруг эльфийка. – Можно было сделать всё гораздо проще.
На крыльцо вышли Грета и старик: он опирался на трость, но, несмотря на это, девочка крепко и умело держала его за левую руку и следила за каждым его шагом.
– Придется идти медленно, - сказала она эльфийкам. – Дед плохо видит, и у него болят суставы.

Всю дорогу до дома целителя Эррин удивлялась терпению маленькой девочки, думала, чем можно помочь старику, для чего ей нужен был диагноз его болезни, и наблюдала за теперь уже вполне оживленной деревней. Наконец они остановились у тропинки, ведущей прямиком к двери жилища лекаря. На ней висела табличка, но пока девушка не могла разобрать написанного там имени – из-за расстояния в несколько метров.
– Мы еще увидимся? – спросила Грета, прежде чем проститься с эльфийками. Произнесла она это по-детски бесхитростно, что вообще было свойственно всем её манерам.
– Увидимся, - утвердительно кивнула Эррин. – Мы, пожалуй, переночуем в деревне… А пока… - она, на секунду задумавшись, сняла с головы слегка увядший, но еще не потерявший своей красоты венок и надела его на девочку. – Это тебе.
Он был ей немного велик, поэтому сначала сполз так низко, что закрыл Грете весь обзор окружающего мира. Засмеявшись, девочка опустила один его край поближе к затылку, вынырнув из переплетения цветов, и тем самым придала венку более-менее удобное положение.
– Спасибо! -  она дотронулась до руки Эррин, а затем Нази. – Ты здорово поёшь. Наш лекарь очень хороший человек… Я была у него, когда болела…у него дома есть настоящее дерево!
Эльфийки попрощались с Гретой до утра и подошли вплотную к двери деревенской больницы, если можно было так назвать этот с виду обычный дом.
– Целитель, Эфиас Лирт. Обращайтесь в любое время дня и ночи… – прочитала Эррин вслух надпись на табличке и улыбнулась. – Ну что ж, это своеобразное приглашение вселяет надежду, что нам будут рады.
Эфиас Лирт…Эфиас Лирт… Откуда мне знакомо это имя?… Я его слышала, определенно слышала…
Девушки аккуратно постучали в дверь. Эррин почему-то разволновалась; наверное, от того, что имя казалось знакомым, но никак не желало связаться в памяти с каким-либо человеком. Кто же такой этот господин Лирт?..
Шаги с внутренней стороны дома не заставили себя ждать – им открыл эльф; изящного телосложения, высокий, с гладко выбритым подбородком и со светлыми волосами, собранными в хвост; помимо этого, изюминкой в его прическе были две тонкие косички из боковых прядей над висками. Он выглядел молодо, но Эррин сразу заметила спокойную мудрость его карих глаз, из чего сделала вывод, что прожил он на этом белом свете не так уж мало лет даже по эльфийским меркам. Одет эльф был в льняную рубашку и свободные брюки, на шее висел уже знакомый девушкам загадочный символ с многогранником. От целителя сильно пахло травяными отварами, чем-то вроде мелиссы, мяты и эхинацеи. Разглядывая его, Эррин убедилась, что лично с ним знакома никогда не была. Может быть, я о нём читала? – с сомнением, досадуя на свою память, подумала она.
– Приветствую вас, юные прекрасные леди! - эльф непринужденно, но учтиво поцеловал руки Эррин и Нази. – Нет! Даже и не говорите мне, что намеревались изложить цель вашего визита, не переступив порог моей обители, которая, как и её хозяин, целиком и полностью к вашим услугам.
Осмысливая витиеватую, совсем не деревенскую речь лекаря, изумленные подруги переступили-таки порог. Прихожей как таковой не было – через дверной проем человек сразу попадал в комнату, обставленную минимальным набором мебели; на полу лежали две плетеные циновки, между которыми протиснулся невысокий столик, судя по всему, чайный; окно было прикрыто будто бумажной занавеской, со слишком плавными, правда, для бумаги изгибами; в углах стояли кувшины, бутылки, пустые и наполненные, блюдца, чайники, котелки…ну и, конечно, травы, травы и еще раз травы. Последнее больше всего расположило девушку к Эфиасу Лирту – она с силой почувствовала, как же любит своё призвание.
– Итак, милые гостьи. Меня, как вы уже изволили узнать из небесполезной таблички на двери, именуют Эфиасом Лиртом.

Отредактировано Errin (2011-03-04 20:20:40)

- Эррин Форестглэн… - смущенная таким водопадом обрушившегося на них внимания,  назвала своё имя девушка. Она еще и оказалась стоящей ближе к хозяину дома, чем Нази, поэтому его взгляд, в большинстве своём, был обращён именно к ней. Превозмогая смущение, эльфийка стала объяснять, кто они и с чем пожаловали. Делать это было сложно по нескольким причинам: во-первых, Эррин понимала, что жутко застеснялась, и поэтому краснела только сильнее, стесняясь своего стеснения; во-вторых, она всё никак не могла вспомнить, где же слышала его имя, и не могла этот факт игнорировать; в-третьих, она боялась, что непроизвольно перейдет на такой же возвышенный стиль беседы, как и господин целитель, а ему это не понравится. Спокойно, ну что я, в самом деле?
– Мы путешествуем, - сказала девушка, улыбаясь. – Вот только сегодня утром покинули Дальет и набрели на вашу деревню. И…
Эррин умолкла, пораженная внезапностью смутной догадки. Эфиас Лирт… Тёмно-бордовый переплёт книги…очень мелкий типографический шрифт…исследование свойств редких растений…с нестандартным для научной литературы приложением – историей и традициями применения этих трав, легендами о них…рецепты, составы которых удивили её сочетаниями и тем, что самым непростым в алгоритме их воплощения в жизнь были математическая точность количества трав и точность времени, в которое они должны быть добавлены… Она всегда восхищалась, как он это рассчитал… И у Лирта был соавтор…
Кровь отхлынула от лица девушки разом. 
– …и решили зайти к местному целителю, потому что я тоже имею честь им быть… - с трудом закончила мысль Эррин, и торжественный речевой оборот, воспользовавшись её смятением, всё же сорвался с губ. – Это ведь вы написали книгу…я не помню название…
– «Трактат о легендах и силе некоторых трав?» - спросил Эфиас Лирт и окончательно развеял весь туман в памяти Эррин: память прояснилась, в памяти  новым сиянием заискрилась радуга давно прошедших дней. – Вы уделили внимание нашему скромному труду? Мне это очень приятно…
– Я читала её…и я знакома с вашим соавтором.
– Что ж…тогда я искренне могу сказать, что Вселенная не обошла вас своей благодатью. Содержание книги моей я задумал около столетия тому назад… Техническая составляющая прелюдии её создания заняла порядочный срок; очень долго моими единственными собеседниками и спутниками, с которыми я делил ночную тишину и дневной свет, были ручные весы, травы и песочные свидетели прожитых мгновений…песочные часы… С тем юношей, Эймером, моим будущим соавтором, я встретился совершенно случайно в одной таверне; не извлеку, к моей печали, из подземелий своей памяти причину, по которой мы разговорились. Могу сказать лишь то, что я редко встречал людей – ни до, ни после - одновременно владеющих такими познаниями в теории трав, столь рационально вдохновленных и вдохновляющих других своим рационализмом, своей ясностью духа и простором мысли… Я думаю, вы понимаете, о чём я говорю, несмотря на метафоричность моих высказываний. Историческая часть книги – это его творение и его идея. Немало открытий он помог мне сделать и в исследовательской части… Жизнь нашей книги в уже материализованной её форме длится восемь десятилетий… Юная леди, то, что вы повстречали Эймера, – это знак свыше! - Эфиас Лирт философски улыбнулся девушкам. – Присаживайтесь! Смею надеяться, что вы не сочтете за оскорбление предложение сесть на циновки… Я предпочитаю их – они дисциплинируют разум и тело, и пространство комнаты остается свободным…в свободном пространстве проще оставаться свободным человеком.
Голос эльфа звучал спокойно, размеренно, низко, и  едва заметная, искусная игра с интонациями придавала таинственности. Эррин слушала бы его голос вечно…
–  Не желаете ли чаю?

Эррин присела рядом с Нази на циновку, благо она была достаточно широкой для размещения двух человек, и с интересом стала ждать чая и изучать это необычное жилище. Сидеть на полу ей было удобно. Девушка улыбалась и думала почти с уверенностью, что рецепты чая, который целитель предлагает гостям, были не взяты из чайных традиций или кулинарных книг, а придуманы, и не кем-нибудь, а самим Эфиасом Лиртом; разумеется, с таким же творческим подходом, математической точностью и не меньшей самоотдачей процессу, чем при написании трактата о растениях. Мысль о том, как при свете луны эльф терпеливо трудился над рецептом чая, позабавила Эррин. Правда, мысли её больше витали в той области, что ассоциировалась и была связана с Эймером. То, что на каждом новом шагу  - даже в забытой богами маленькой деревне - она встречала напоминание о нём, представлялось символом будущей скорой встречи. Хотя обольщаться этой надеждой Эррин тоже не хотелось. Будь что будет…
Эфиас Лирт изящным жестом руки налил в чашки горячий, ароматный чай, и, поставив чайник на стол, он сел в позу лотоса напротив обеих девушек. Эррин заметила, что даже от того, как он прямо держит спину, как наклоняет голову, исходит какое-то неведомое спокойствие.
– Почему вы живете в деревне? – спросила она. Ей было любопытно услышать ответ самого целителя, хотя она и догадывалась, в общих чертах, что он должен сказать.
– Здесь моё имя  - это лишь имя деревенского лекаря, к которому люди обращаются за помощью и видят перед собой, - улыбнулся Эфиас Лирт. – Оно не живет своей жизнью, ибо освобождено от бремени известности. Я хозяин своего имени, своего дома, своего времени и призвания. Насколько я смог, я ушел от мрака впустую потраченных вечностей и от холода глаз наблюдателей, пусть и восторженных.

Вопрос Нази интересовал и Эррин, несмотря на то, что встреча с целителем, который для девушки значил куда больше, чем просто знаменитый ученый, и всё, что из неё последовало, на время заняло все её воображение и помыслы. Она, с готовностью услышать красивую историю, поставила свою чашку на столик и подняла внимательный взор на эльфа.
Эфиас Лирт не стал медлить с ответом и не стал ограничиваться абстрактно-общими репликами, как хозяйка в трактире. Из чего Эррин сделала вывод, что, в отличие от других взрослых жителей деревни (детей она решила отнести в отдельную категорию, потому что дети, живя в благожелательной обстановке, где они любимы и не видят горестей, кроме тех, которые выпадают на долю каждого человека, склонны воспринимать мир с доверчивостью и открыто), целитель не так уж ревностно относится к местному божеству. По крайней мере, не считает его неприкосновенной для чужестранцев святыней, о которой надо терпеливо молчать.
– Так как тайно для меня, насколько вы, юные леди, осведомлены о верованиях людей, которые населяют эту землю, я не пожалею своих сил и немного расскажу… Несколько тысячелетий назад – и это можно назвать сравнительно недалеким от нас временем, если обратиться к средней продолжительности жизни некоторых рас – здесь уже было поселение. И волею неба один из талантливых магов, который к тому же не был обделен фантазией и даром письменной речи, решил, что его образу соответствует роль пророка, – эльф сделал глоток чая. – Он написал книгу о двадцати духовных ипостасях некой божественной сущности, которая, по его виденью мира, и отвечает за его сотворение…  Среди них – виды материи, типология духа… Поэтому здесь изображен правильный двадцатигранник…и ровно двадцать рун. Я не знаю, насколько вам интересны тезисы и постулаты этого верования, которое возникло благодаря силе воодушевления и убеждения всего одного человека. Но это верование служит добру – я могу поклясться хоть на собрании для общей молитвы, что оно служит опорой для добрых, созидательных деяний и их проповедует.
– И вся деревня верит в это божество? – спросила Эррин.
– Да; лишь глубина веры различна, хотя об этом и не принято говорить. Я был рожден не здесь, я вырос на других мифах и историях мирозданья… Но, как изволите видеть, на моей груди тоже нашел своё пристанище этот символ. Та божественная сущность, которой он посвящен, не внушает мне ни опасения, ни недоверия – я испытываю к ней симпатию, я почерпнул интересные мысли в учении о ней… А для людей, живущих здесь, их вера стала одной из незыблемых основ жизни; я не захотел нарушать эту основу отказом присоединиться к их ритуалу. Это страшная жестокость – разрушить чьи-то не несущие зла, но важные для самого человека фундаменты мира…