— Ненавижу лес, — Фэйт растерял всю возможную суровость, вытаскивая из стопы засевшую там щепку. Очередная попытка поохотиться в шкуре гепарда провалилась с треском, поэтому пришлось нормально одеться и положиться на человеческую форму. Правда, для этого пришлось привести в относительный порядок ногу — вытащить занозу, нажевать лекарственной травки и приложить эту кашицу к ранке, прибинтовать, обуться. От обилия необходимых действий Ноу едва не подвывал. Да к чертям собачьим, банально хотелось жрать, а лань ушла! Ушла, стерва копытная, с разодранным боком ушла!
— Ну держись, — Фэйт прищурился в ту сторону, куда ухромала добыча, потянул носом воздух. Тяжёлый будоражащий запах крови надёжно висел над землёй, ветра не было. Сегодня у лани был явно несчастливый день.
Ноу поправил одежду, пристегнул всё, что пристёгивается, намертво прикрепив в себе. Помнил, как здорово однажды чуть не остался без головы, на полной скорости зацепившись плащом за дерево.

Фэйт бежал по следу, на ходу цепляя взглядом следы, улавливая, где лань цеплялась за куст, оставляя шерсть. Азарт захватил полностью, когда он увидел трясущегося подранка. Лань загнанно косила глазом и мелко дрожала, из последних сил кинулась бежать, а сил было маловато, кровопотеря сказывалась.

Ноу на бегу возбуждённо облизнулся, задел плечом дерево и так клацнул зубами, что чуть не откусил себе язык.
Рано облизываться-то, пятнистый!
Эта дура неслась по ручью, разбрызгивая воду, спотыкаясь. Фэйт нагонял, хотя был совершенно недоволен — на открытой местности да в форме гепарда эта гонка закончилась бы за две минуты, а тут он сколько времени убил?
Чёрт, надо было сделать бола. Идиот, ушлёпок...
Фэйт попал в дурацкое положение. Оставить всё так — эта дура всё равно сдохнет, и зря пропадёт мясо. Стрелять в неё нечем — лук он благополучно прохлопал ушами. Нож кидать совершенно бесполезно, да и не кидают то, что можно потом не вернуть. Оставалось брать измором и гнать, пока не упадёт.

Дальше оказалось смешнее. Фэйт останавливался отдышаться, лань этим пользовалась и тоже отдыхала, глядя на преследователя безумными глазами.
— Что ж ты... издеваешься, — кошак уже выдохся, но оставить эту гонку не мог. Заело. Втемяшилось в башку. Взял камень и кинул в лань, просто от злости — не докинул, она шарахнулась.
— Я тебя... уф... всё равно... уф... — Ноу остервенело вытер лицо, прикинул направление, несколько раз глубоко вдохнул и принялся медленно подкрадываться. Лань стояла, её бока ходуном ходили, но ближе подпустила.

Очередной рывок дался обоим нелегко, хотя Фэйт уже и нож вытащил и зажал в зубах, чтобы руки активнее при беге работали. Она бежала, он бежал, комедия абсурда. Но всё же добыча выдыхалась быстрее, чем охотник, и Ноу её догнал. Почти. Если бы на полной скорости не споткнулся об что-то мягкое, вскочившее под ногами.

Любимый обоюдоострый нож. Если бы охотник не разжал зубы — мог бы гордиться широкой улыбкой от уха до уха. Полетел кубарем, смяв добычу, получил от брыкающейся лани во все уязвимые места, спасибо, что не в пах. А нож валялся где-то сзади. Фэйт хрипел, удерживая лань и озверело соображал, как же её прикончить, снова получил копытом и со всей дури шарахнул добычу головой об камень, разбив себе пальцы на руке.
Подвывая от боли и ругая себя за тупость, Фэйт доковылял до того места, где уронил нож, едва ли не ползком вернулся к добыче и прекратил эту гонку простым движением. Лежал на тёплой туше, пытался дышать, надрывно кашлял и наконец прохрипел:
— Идиот пятнистый... тряпка самонадеянная... и ты вечно под ногами! — наконец Ноу кинул взгляд на волка, которого видел первый раз в жизни.
Пошёл откат — дыхалка умерла, руки-ноги трясутся, ушибы ноют, всё болит, безумно хочется пить и уже не до еды. Приходи, кто хочет, бери тёпленьким. Да ещё и уголок губ порезал. Фэйт погрозил волку пальцем, нахмурился и предупредил:
— Даже и не думай. Знаю я вас, — он снова закашлялся и совершенно несолидно выжал последнее слово в речи, — хищников.

Если бы не волк... Если бы не чёртов волк, он закончил бы эту позорную гонку красиво, эффектным прыжком, резким движением ножа. А не тупорылой вознёй в прелой листве. А теперь наглый серый хищник требовал половину?
— Половину? — Ноу хмыкнул, — а не лопнешь? И с какой стати половину? Добро бы за помощь, а то мешал только, я чуть без ноги не остался, уйди от греха.
Охотник попытался подтвердить свою решимость жестом, но даже руку поднять не смог.
Я разговариваю с волком. Гепард сошёл с ума, скоро начнёт жевать траву, а потом попытается полетать над цветочками, жужжа как шмель. Жалкое зрелище. А впрочем...
— Оборотень, что ли? А... уф...
Фэйт страстно хотел всего трёх вещей. Первая — попить, благо ручей рядом. Невыполнимо, пока рядом торчит претендент на добычу, все волки, которых он знал, обладали достаточной силой, чтобы нагло утащить его законную добычу. Вторая — поесть, потому что гонка вымотала, а гепард и без того тварь тощая, иначе скорости не будет никакой. Невыполнимо, пока не напьётся, дальше смотри пункт первый. И третья — выспаться на сытый желудок. Смотрим два первых пункта и сочувствуем несчастному кошаку.

— Хрен с тобой, — Ноу всё же собрал остатки сил в кучку и махнул рукой, от этого закололо в боку и плечо заныло, — мне всё равно столько не съесть. Но печень моя по праву.
Он сполз с туши, перехватил нож и начал свежевать лань, стоя на коленях и соображая, что попалась молодая, не самая крупная, а то хрен бы он справился. Вырезав увесистый кусок мякоти с ляжки, Фэйт парой взмахов отхватил кусок шкуры, уложил туда свой будущий обед, туда же брякнул горячую печёнку, попытался встать и понял, что не может. Ворча себе под нос что-то о полном отсутствии всякого присутствия мозга в собственной голове, Фэйт облизал окровавленные пальцы. Облизывал, едва не поскуливая от удовольствия, даже посасывал пальцы, потом вытер нож горстью листьев, убрал его и потащился к ручью. Свою порцию мяса тащил с собой, не доверяя зверюге — ему отрезали, осталось только проглотить. Нет дураков, пусть сам грызёт, от туши.

— Вода, — Фэйт лёг возле ручья и просто опустил туда лицо. Едва не утопился, даром, что ручей мелкий, но напился, умылся с грехом пополам, и сел, время от времени бдительно косясь на волка. От голода мутилось в голове, от запаха крови хотелось просто начать жрать от куска, но он только мучительно сглотнул, разворачивая тёплую шкуру, достал нож, сполоснул его в ручье и начал аккуратно нарезать печень на тонкие ломтики. Покопался в сумке, достал крохотный мешочек и огорчённо подкинул его на руке — мало осталось, ну да ладно. Открыл, вытряхнул на ладонь мелко размятые сушёные травы, бережно посыпал печёнку, перевёл дыхание и начал есть с ножа, постанывая от удовольствия. На мясо смотрел с уважением и ожиданием, но тут уж его испортили годы — мясо предпочитал жареное. Всё утро ползал по кустам тёрна, исцарапался, но собрал пару горстей кислых ягод, представлял, как он поджарит сочный кусок, с травками, с соком тёрна...
От таких мечтаний только ещё голоднее стало, так что печёнку гепард уничтожал быстро, но аккуратно, отрезая кусочки. Буквально за шиворот себя держал, чтобы не жрать, как зверюга, и желудок начал потихоньку успокаиваться.

— Ты совсем оборотень? Жареное не ешь, что ли? — Фэйт совершенно по-кошачьи жмурился, машинально зализывая ранку в уголке губ. Не доел печень и до половины, завернул. Долго голодал, плохо станет, если сразу дорваться, тем более, что убил глупо, перепуганная лань, печёнка злая... И так будет хреново, но потом, а сейчас было почти хорошо. Настолько, что можно было заняться собой и выяснить, сколько на этот раз собрал шишек и синяков. Фэйт оголил плечо, присвистнул — тут уже наливался солидный кровоподтёк, хорошо саданулся об дерево. Ныла стопа, подвёрнутая лодыжка, разбитые пальцы на руке. В живот хорошо досталось несколько раз и даже казалось, что ребро похрустывает, бедро ныло и дёргало — туда досталось копытом тоже, но смотреть уже не стал.
Вроде ничего не сломал... Потом подробнее полечусь, чуть погодя...
— Не подавись только, — смешливо фыркнул Фэйт, удерживаясь от желания снова есть, до состояния сонной тупости. Опасно, кто знает, что у этого волка в голове. А вдруг он решит подзакусить?
— Эй, — позвал Фэйт волка, который явно интересовался больше мясом, чем им самим, — здесь есть поблизости города? Не знаешь?
Кажется, сытость медленно докатилась до сознания. Фэйт плеснул в лицо воды, отфыркнулся, и потащился к ближайшему дереву — спиной хоть опереться. Не дотащился, остался на пол пути в куче листьев. Он них отчётливо пахло волком, но это было уже всё равно. Ноу даже передремал пару минут, настороженно посматривая на серого, по-кошачьи приоткрывая один глаз. Даже сквозь сытую дрёмку поздравил себя с тем, что на редкость не жаден — пока волк занят мясом, ему не до куска тёплой кошатины рядом.
— Чёрт, как всё болит, — тяжко выдохнул Фэйт, пытаясь стряхнуть с себя сонную одурь.

Почему так осуждается шастанье на своих двоих — Фэйт не понял. Гепарду тяжело было охотиться в лесу в звериной форме, при высокой скорости отсутствовала нужная маневренность, и количество залеченных переломов приближалось к рекордному. Лучше на своих двоих, скорость ниже, но на порядок больше средне-человеческой, да и почему-то ловчее по деревьям лазать, да и меньше страдают ноги. Словом, не въехал Ноу в проблему, зато вторую часть уловил:
— Хрен тебе, я не кухарка лесному зверью, — и зевнул насмешливо, — а ещё волк. Уму непостижимо, даже не верится.

На возмущённого таким вторжением волка Фэйт только глаз приоткрыл и улыбнулся совершенно по-кошачьи, злорадно и понимающе.
— Могу только подвинуться. С меня половина мяса, хотя там больше половины, с тебя — половина постели. И то не справедливо, листья не сопротивлялись.
Если бы не хотелось пить, Ноу и не встал бы.
Попросить волка принести попить, ага. Снега зимой не выпросишь.
А потом вдруг осенило:
— А... так ты не охотник.
Это многое объясняло, по крайней мере непонятную наглость и жадность. Да и зверь, судя по всему, был достаточно молод. От щенка требовать поступков разумных и взвешенных было глупо, и гепард даже взгляд поменял. Посмотрел, как на котёнка, вздохнул и приподнялся на руках — тело протестовало.

— Притворился бы я трупом, ты решил бы, что и впрямь труп, — Фэйт осторожно сел и потянулся, — ну, не скажешь, и не надо. Я не потерялся, просто вдруг тут есть другой город ближе. А так-то, фигня вопрос, там день пути назад, откуда я, собственно, и примчался, а потом на север, потом возле старого склада взять восточнее, потом ориентируясь на звёзды, а там как раз начнётся отличное грибное место... впрочем, вряд ли ты что-то понимаешь в грибах. Ложись и спи, у меня дела.

Дела на самом деле были важные — чистоплотный кот страдал от того, что вывозился и пропотел. Плюс требовали внимания ссадины и ушибы. Плюс так кстати темнело, должны были выглянуть звёзды.
Фэйт даже застонал, поднимаясь на ноги, осторожно повернулся, согнулся — нет, ребро не сломано, уже хорошо. Захватил шкуру со своей порцией мяса и на этот раз дошёл до того дерева, которое себе наметил, по пути цепляя пару сухих веток. Там поснимал с себя имущество — таскал с собой мало, но нужного и логичного, сбросил плащ и потёр горло. Нужно было менять, грубоватая ткань натирала шею.

Топорик туповат был, и Фэйт сделал себе выговор — прошляпил, поленился. Однако срубил несколько веток, заострил колышки, согнул пару веток дерева и пришпилил к земле. Плащ выполоскал в ручье и растянул на ветках — и сушится, и вот тебе экран тепловой. Между ним и костром будет тепло и хорошо. Костёр развёл маленький, расположив толстые ветки звездой. Попутно раздевался, разулся — мокрые насквозь сапоги оказались ещё и рваными, разодрал, пока гонялся за мясом.

— А вообще сейчас поужинаю и карту нарисую, делов-то, — проворчал Ноу, тяжело вздохнул и под прикрытием темноты полез мыться, попутно придавил часть одежды камнями на дне ручья. Холодная воды — это тот ещё экстрим, но Фэйт отмывался, выполоскал волосы, подвывая от боли, когда приходилось задевать ушибы. К костру вернулся замёрзший, но довольный — он был чистым, от него не пахло волком, ланью, кровью и прелой листвой. От приличного кота вообще не должно быть запахов, а то это крайне хреновый охотник. Одежду развесил так, чтобы она не пропиталась дымом и высохла быстро, из-за этого получилось забавное подобие низкой ширмы, внутри которой было тепло, светло и сухо. Из чистого с собой был только майка и слишком тонкие для леса штаны. Фэйт оделся, сидел и с довольной рожей выстругивал вертел, потом снова метнулся к ручью и вытащил оттуда плоский камень, положил его в костёр на горячие угли, дождался, пока нагреется и положил туда пару ломтей печёнки, как на сковородку. Вкусный запах жареной печени заставил его довольно вздохнуть. Мясо жарилось, печёнка вообще готовилась быстро, Фэйт высушил волосы и чувствовал себя почти здоровым. Особенно после того, как добросовестно прожевал пучок лекарственной травы и перебинтовал ногу. Прислушался — со стороны туши послышалось попискивание.
— Эй, волк, ты мясо бросил, что ли? Крысы едят.
Фэйт аккуратно ел горячую жареную печень, развернул недорисованную карту, закрыл глаза, вспоминая оригинал, примерно прикинул, где находился, когда начал охоту, где находится сейчас, и принялся вычислять, к какому городу теоретически ближе будет идти.
— Слышишь? Как там тебя... Дал'ет хороший город? Он ближе всего, думаю, стоит ли туда идти.
Он перевернул мясо, снова покопался в сумке и нажевал травки, чтобы соком смазать сильно ушибленное плечо, ушибы на ногах. Эта сильно вязала, и Ноу временно стал немым. Ради забавы попытался что-то сказать — но язык не слушался. Зато жареное стало ещё вкуснее от этого.

Как что делать в городе? Там есть, что купить, правда для этого нужно было сначала сообразить, что продать для того, чтобы это купить.
— Фаффф, — Ноу помотал головой, тяжело вздохнул. Нет, теперь пока не отпустит, можно и не пытаться говорить. Будет только красноречивое шепелявое шипение.
Он вздохнул душераздирающе, и покосился на волка. Лежит, ушами поводит, зрелище...
Фэйт махнул рукой, взялся за нож и начал быстро давить ягоды тёрна, полил мясо соком, снова сунул в рот кусок печёнки.
Ага, значит всё же Дальет...
Ноу задумчиво написал в золе костра «Дальет». По его расчётам это было не так уж и далеко. Он снова попробовал говорить, вышло слабо. Сердито порылся в сумке и полез на дерево, зажав в зубах плоскую коробочку с птичьим клеем. Смазал пару веток, спустился вниз, отвернулся скорчив невероятную рожу — медленно отпускала травка, зато ушибы почти не болели уже.
— Уфтор... тьфу. Уфтром... — Фэйт едва не взвыл, ещё и объяснять приходилось, — а, невавно...
Когда совсем не было сил охотиться, или времени не было, Фэйт пользовался ловушками. Птичий клей, конечно, многого не даст, но пару рябчиков можно поймать. На завтрак. После крыс он брезговал доедать лань.
Охотник начал резать готовое мясо на уже остывшем камне, где жарил печёнку. Ел жадно, обжигаясь, покосился снова на волка и оставил пару ломтей. Сумку под голову положил, чтобы волосы по земле не мотались, подвинул ветки в костёр, вздохнул.
— В Дальете можно купить многое. Мне нужен рынок, — с трудом выговорил Фэйт, — раз он ближе, туда и пойду. Чёртова трава, так язык связывает...
Что у него нет денег, Ноу не сказал. Это не волчьего ума дело, по дороге придётся думать, что продать в этом городе, чтобы купить необходимые припасы. Лежал, смотрел в небо, считал звёзды.
— Мясо доешь, вкусное, — задумчиво протянул Фэйт. Снова скосил глаза на волка, рассматривал внимательно, изучал. Почему-то подумалось, что этот непременно попытается перегрызть ему горло, спящему. Это расстроило до невозможности, поэтому снова вздохнул. Но долго киснуть не входило в планы оборотня, поэтому фыркнул и повернулся к костру спиной, бросив через плечо:
— Даже не думай глупить. Я всё равно сильнее... и быстрее.
Мальчишество, конечно, и глупость, но язык развязался и сам всё сказал. Инструкция, блин. "Ужин на плите, станешь трахать — не буди".

Отредактировано Ноу Фэйт (2011-02-03 21:31:44)

— Аха, буду знать, что не склоняется, спасибо, что сказал, — слова прозвучали вперемешку со сладким зевком, — я-то... кто-то. Конь в пальто. Оборотень. Гепард.
Фэйт закрыл глаза, проваливаясь в сон, и уже на грани сознания пробормотал:
— Так что я быстрее... без вариантов.
Сытная еда, чистое тело, костёр... Сравнительно спокойная погода. Что ещё нужно для полного довольства? Фэйт уснул, как будто топором по голове приголубили, вот только спать в лесу подолгу не умел, знал, что скоро проснётся. Не доверял лесу, слишком много шорохов, густо намешаны запахи.
Снилась ерунда, Ноу повернулся на другой бок, обняв то, что подвернулось под руку. А под руку подвернулась полуобгрызенная волком и частично крысами туша. Фэйт во сне тревожно нахмурился — снилось что-то мерзкое, приправленное запахом подсыхающей крови и кишок. Он открыл глаза, увидел, во что уткнулся лицом и вскочил с воплем:
— Ах, что б тебя! — вытер лицо и содрогнулся, — какого... какого?!
Поднял голову — звёзды и не двинулись, поспал всего ничего.
— Зачем ты сюда это притащил? — Фэйт поднёс к лицу прядь волос, понюхал и его аж переколдобило от отвращения, — Что за... Что за чёрт?
Волк, судя по всему, специально это сделал, вон, какая морда. Фэйт понятия не имел, как должна выглядеть волчья морда, полная ехидства, но, судя по всему, это оно и было. 
— Ха? — Ноу взвыл, — последняя чистая майка!
Он выругался и выпнул тушу с обжитого места, ткнув указательным пальцем едва ли не в нос волка:
— Знаешь что? Ты... или уже оставил бы там, или разделал, как полагается! Фу... чёрт, желудок... ткнуться лицом в распоротое брюхо, тьфу...

И он со стоном отвращения ринулся в ручей. На этот раз Ноу мылся с остервенением, выбирался на берег, чтобы нарвать чистой травы и отскребался от тошнотворного запаха внутренностей, волосы вообще полоскал долго. Вернулся к костру, зачерпнул с краю гость остывшей золы и вернулся в ручей, отмывая золой длинные пряди. Переодеться было не во что, поэтому окровавленную майку он выстирал, едва не изорвав и снова надел, спасибо, хоть штаны догадался содрать на берегу. Но всё равно надел на мокрое тело, и сейчас трясся от холода. Вернулся к костру злой, замёрзший, сел угрюмо, стучал зубами, подбрасывая в огонь ветки.

Фэйт сжался поближе к огню, снова ткнул в сторону волка пальцем, но зуб на зуб не попадал. Как последний аргумент привёл только один довод:
— Не справедливо!
С надеждой пощупал одежду и сердито отметил — сырая. К утру как раз высохнет, а сейчас — привет, сиди и мёрзни. Ни одной сухой тряпки.
Волки, блин... Ни спасибо, ни здрасте, только наглость, замешанная на нахальстве.
Ноу только зубы стиснул. Ведь знал же, что волки — народ наглый и неблагодарный. Не зря кланы оборотней держались настороженно по отношению друг к другу. А вот не зря, оказывается.

«Фэйт, ты молодой, а потому — максималист», — смотреть в глаза дроу можно было вечно. Стало одиноко и холодно, понимал, что тот ещё мазохист, но вспоминал, как воспитатель смеялся над ним, обворованным мошенником-лисом. «Но почему? Почему? Он же такой, как я!» — «Да потому что он лис, такова его природа, он не может не врать! Не знал, что гепарды по своей природе дураки. Оборотни никогда не будут братьями, вы разные».
— Мы разные, — с горечью признал Фэйт, — а я наивный дурак.
До слёз, до жалобного скулёжа, захотелось вернуться. Давным-давно поздно и бесполезно. Настроение испортилось совершенно.

Стоило только выплеснуть возмущение, как волк извинился. Шаблон рвался с треском и просто на глазах. Нет, не так, вы прочувствуете. Волк! Извинился!
— Инстинкты что ли взыграли у  тебя? — пробурчал Фэйт, посматривая на собеседника, как на аналог тёплого покрывала. Давно не стиранного. Нет, от него крепко пахло, и даже не волком, а почему-то псиной. И целым букетом запахов.
— Если я сменю шкуру, начну гораздо лучше чувствовать запахи, и меня тогда вообще вывернет, — вслух подумал Ноу, — с другой стороны, многие запахи перестают казаться мерзкими... Ты, кстати, почему такой? Ты болеешь чем-то?
Фэйт аккуратно двумя пальцами потянул за свалявшуюся шерсть на боку волка и не удивился, когда снял её.
— Линяешь впридачу. Слушай, давай-ка я тебя сейчас... — он кровожадно уставился на серого, даже глаза засияли, а узкие зрачки расширились, — давай-ка я тебя выстираю. Давай-давай!
Ну не мог, не мог Фэйт долго киснуть. Он и на месте не мог долго сидеть спокойно, зато заранее представлял, как будет здорово найти такое место, где можно будет впасть в глубокую спячку, часов на пять. Или даже на все восемь! Ну круто же?
— Соглашайся, — Ноу засмеялся, — сейчас костёр побольше сделаем, золы уже достаточно, я тебя в этом ручье выполощу, а потом вычешу. А утром у нас будут свежие, вкусные и хрустящие жареные рябчики. Слышишь, хлопает над головой? Я туда ягод ещё приклеил, и судя по тому, что я слышу, завтрак будет вкусный. Жалко, что у меня котелка нет. Украли, надо новый купить. С другой стороны, без него бегать легче.

Рассуждая о бытовых мелочах, Фэйт выудил из сумки гребень, с сомнением на него посмотрел, перевёл взгляд на волчью шкуру, потом махнул рукой — гребень отмоется.
— Тебе самому в таком виде разве хорошо? Даже охотиться нихрена не выйдет, любой заяц тебя за версту унюхает, и на цыпочках обойдёт. А загнать добычу, уж прости, у волка-одиночки не получится, вы же стаями охотитесь. Позорище же, останется только сусликов выкапывать. Ты сравни — на одной чаше весов суслик, тощий и вонючий, а на другой чаше весов — вкусное и нежное мясо. Я всё равно мокрый, будет только справедливо, если и ты станешь таким же. Солнце скоро встанет, летние ночи короткие. Давай-давай, ещё передремать пару часов успеешь после этого.

Ноу выдохся от такой длинной речи и встал, намереваясь сгрести волка в охапку и упихать в ручей, если сам не пойдёт. Это было вообще не похоже на чистоплотного кота — сидеть в компании грязного ободранного волка и уговаривать его помыться. Да любой здравомыслящий зверь сам полезет в ручей и будет отмываться до блеска!
— Ты горностаев видел? Так вот, они вообще белые, между нами, — сообщив эту ненужную истину волку, Фэйт принял позу «руки в боки» и хмыкнул, — ты позволишь мелкой тварюшке горностаю быть лучше тебя?

Волк топорщился, возмущался, а впрочем — поздно, Фэйт уже адаптировался к его манере, и наблюдал за процедурой «шерсть дыбером» с улыбкой.
— А справедливость как же? — охотник напомнил, — мне пришлось из-за тебя снова лезть в холодную воду, так что не возмущайся. Тебе же лучше будет.

Лукавил. На самом деле стоило признать, что гепарду будет самому лучше, если рядом сопящее создание будет чистым. Да-с, приходилось давать разнообразные поблажки собственному чувству чистоплотности. А кто назовёт это чистоплюйством — тот сам дурак.

— Хорошо, я согласен! Только не утопи!
— Вот и славненько, — повёл итоги дискуссии Фэйт и без лишних слов набрал пригоршню тёплой золы. Мыла не было, да и трудно найти мыло без запаха, а гепард, пахнущий цветочками — это чушь. В сущности, в Дальет на рынке точно можно было найти мыло без запаха, и это тоже являлось веским доводом за посещение города.

Утопить волка в ручье, в котором даже ондатре не было глубины для заплыва — это нужно было сильно постараться. Но главная прелесть проточной воды — она чистая постоянно. Это вам не в лохани позорно полоскаться! Что снова раздеваться — это окоченевший кот воспринял уже с чувством юмора, но переводить последние сухие штаны на волчью помывку — это уже ненужная роскошь, господа.
— Глаза закрой, чтобы зола не попала, — посоветовал Фэйт и тут же щедро напудрил волка этим универсальным средством для мытья. Мыло черно, да моет бело! После этого Ноу аккуратно горстями полил спину волка и начал размазывать эту гигиеническую грязищу по его шести. За ушами потёр, бока поскрёб, спину. А хвост так и вовсе постирал, как тряпку. 
— Тэк-с, — Фэйт умирал от беззвучного смеха, — не дёргайся. Брюхо тоже мыть надо.
Растирал шею под нижней челюстью, чтобы не давить сильно, живот извозюкал в золе и даже пушистые штаны на задних лапах.
— Учти, где солнце не заглядывает, мыть без золы, — уточнил Фэйт и от смеха едва не обрушился в ручей, — а то щипать будет! Ложись давай. Не стой как памятник недомытому волку!
Он подбил лапы зверя, но аккуратно, сам промок, как форелька, но выполоскал дочиста шерсть своего нечаянного компаньона.
— Уши прижми к голове, вода попадёт, — и морду умыл волку, принялся тискать и теребить, пока не услышал возмущённое ворчание. А тогда воспользовался ситуацией и домыл недомытое без лишнего смущения.

— Всё, — запыхался Фэйт и взмахнул рукой, — кстати, пока ты топтался, ты меня поцарапал. Выходи из воды, отряхнись, только на землю не ложись, и марш к костру — как раз разгорелся, там тепло и хорошо. Я тебя вычешу, и можно будет тебя хоть в вожаки стаи кандидатом выдвигать.

Охотник запыхался, но чувствовал себя довольным — не каждый день заставишь волка искупаться. Осталось за малым — вычесать линялую шерсть, от которой эстет внутри Фэйта вставал на дыбы и начинал материться, как гном.

— Зараза!
И под перестук эдаких кастаньет, зубами — клац-клац. Фэйт только фыркнул смешливо, глядя, как волк отряхивается. Правда, стало не до смеха, когда из-за этих отряхиваний штаны промокли.
— Это ещё кто зараза, — побухтел оборотень, одеваясь. Он вообще потерял счёт, сколько раз он за эту ночь раздевался и одевался, — это что за ритуальные пляски вокруг костра? А, ты греешься... Холодно, правда?

Пришлось ещё пару сучьев прихватить, а то правда так можно дуба врезать, но теперь костёр пылал повыше, приятное тепло оставалось внутри огороженного места.
— Связался с заразой, так что уж теперь, — буднично отозвался гепард, возвращаясь на насиженное место, гребень взял и начал вычёсывать волчью шкуру, довольно щурясь. Видели, какие довольные морды у котов, когда они кого-то вылизывают? Вот и Фэйт сейчас был готов мурчать от удовольствия — после гребня влажная шерсть под рукой становилась шелковистой, хотя на вкус Фэйта и жестковатой. Ну, что делать, это же волк, а не котёнок.
— Если ты суеверен, я не буду кидать шесть в костёр, - мирно сказал Ноу, откладывая клоки в сторону, — линяешь, точно. А выглядел таким драным, что я уж решил, что ты заболел чем-то.

Он мерно водил гребнем по шерсти, довольно щурился в костёр, ногой подвинул толстый сук, который прогорел на конце, чтобы грело получше. По пути соображал, как бы так лучше устроиться поспать, чтобы волк снова не положил рядом что-то отвратное и мерзкое. Нащупал колтун шерсти за ухом волка, разобрал его руками и прочесал гребнем, потом поскрёб слегка это место ногтями — колтуны такая штука, под ними чешется. Хотя гепард колтунов в жизни не наживал, но слышал от более пушистых собратьев, что это невыносимо.
— Хвост у тебя какой, — искренне восхитился Ноу, расчёсывая его, — слушай, а как тебя зовут хоть? А то я всё «волк, волк», как румяная пастушка на лугу. Моё имя — Ноу Фэйт, а твоё?
Уже и можно было прекратить, шерсть была почти сухая, и Ноу даже позавидовал тому, как здорово волки отряхиваться умеют. Встряхнулся, и вот, почти сухой. Но вычёсывал до тех пор, пока на гребень не перестала цепляться линялая шерсть, а потом от полноты чувств ещё и загривок поскрёб. Пока возился, сам высок и даже немного согрелся. Порадовался тому, что ночи тёплые, а то мучились бы сейчас, пытаясь не клацать зубами. Ночь тёплая, а к шерстяному боку придвинулся ближе, даже прижался — падок был тощий гепард на тепло, особенно шерстяное.
— Спать надо, — вздохнул Фэйт, — если хочешь, ложись поближе к огню, только с этой стороны, тут теплее, плащ отбивает воздух. Есть пара часов подремать, а то солнце встанет скоро.

— Я тогда лучше сожгу, а то всякое говорят. Проверять не хочется, но мало ли, — Фэйт собрал шерсть руками и пошутил, — смотри сколько. Хоть подушку делай. А если тебя год вычёсывать, то на одеяло собрать можно будет.

На фразу о красавцах Фэйт только поморгал недоумённо. То ли волк с ума сошёл, то ли с какого-то дикого перепуга записал и гепарда в красавцы.
А может у него зрение плохое? Бедный зверь...
Углублять больную тему Ноу не стал, просто кинул шерсть в костёр, хмыкнул от запаха, добавил ветку, чтобы горело хорошо.
— Валериан, ты выглядел не воинственно, честно, — Фэйт засмеялся, — сильный зверь не может выглядеть больным. Ложись, тут чисто. Всё, что тут испачкала туша, я уже в сторону сдвинул. Утром приведём тебя в порядок, время-то будет.

Охотник потрогал плащ — ещё сыроват, но утром будет сухим и чистым. То, что нужно для визита в город. Да и вообще, явление грязного и замученного охотника в любую лавку — это повод выгнать его веником или облапошить.
Однако я ещё не знаю, что продать, чтобы было на что купить. Впрочем, по дороге я это выясню, в крайнем случае, выпутаюсь. У меня ещё травы есть, хоть и мало.
Фэйт устроился со всем возможным комфортом, если учесть, что ни подстилки нет, ни укрыться нечем. Волосы отмывал с трудом и много раз, поэтому стянул на затылке в слабую косу, голову на сумку положил. Прислушался — над головой мягко возились и хлопали крыльями. Небо серело — какие-то ранние тут птицы. А впрочем, лето же.

Смотреть в костёр можно бесконечно долго, от этого цепенеешь, и в голову мысли всякие лезут, мешают, будоражат. Наверное, в огне живут какие-то духи, они будят способность размышлять. Охотник и без того считал, что в голове у него дикий бардак и мысленное столпотворение, поэтому глаза закрыл, и только после этого пробормотал:
— Ты ложись лучше, — и зевнул, не удержавшись, — сейчас смотришься вожаком, Валериан. А утром если не выспишься, то будешь выглядеть, как будто тебя всю ночь по кладбищу гоблины гоняли.

Водятся ли гоблины на кладбищах, Фэйт не знал, но образ получился смешным и даже сочным. Гепард в лесу всегда спал вполглаза — время от времени, не осознавая даже, открывал глаза. Прислушивался. Даже принюхивался — со стороны выпнутой туши осторожно шуршало. Видимо, кто-то из мелкого зверья сейчас счастливо пирует. Сонно подумалось, что жизнь должна быть справедлива и равновесие для жизни — самый правильный закон. Лани не повезло, зато он сыт, Валериан вот поел, крысам перепало, и кто там сейчас старается не чавкать — тоже вполне счастлив и доволен. Всё идёт своим чередом, и если кому-то не повезло, то это автоматически означает, что повезло другим. И за этих других Фэйт был очень рад, даже если когда-то не повезёт ему самому. Не бывает пустого невезения — кто-то будет этому счастлив. И это правильно.

Небо медленно светлело, солнце ещё таилось где-то за горизонтом, и вот-вот должно было показаться краешком. В лесу не видно, но на равнине Фэйт часто ждал этого момента с замиранием сердца. Солнце утром красное — день будет ненастный. Это помогало сразу внести изменение в маршрут. Сейчас же между деревьями стояла серая темень, слегка подкрашенная белёсым туманом, как будто кто-то в крепкий чай молока плеснул. Охотник сонно пошарил вокруг в поисках тепла, к чему прижаться или укрыться.

Если бы Фэйт не разнежился, уткнувшись в тёплую щерсть, то и не проспал бы всё на свете. Но солнце как-то не деликатно решило, что какого чёрта уже дрыхнуть так долго, и добралось до лица. Ноу моргнул с досадой, потом глаза открыл так, как будто его толкнули.
Ах, чёрт, так можно и собственную смерть проспать.
Всё тело ныло, хотя ушибы уже получше себя чувствовали. Правильно, нужно знать, чем лечиться, опять же оборотень всё-таки, не разнеженный. Ноу протянул руку, потрогал плащ. Сухой, уже хорошо.
Валериан, наверное, тоже разоспался. И понятно — полночи фестивалить, тут поневоле уснёшь. Гепард тихо потянулся, встал неслышно и пошёл умываться. Пофыркал в ладони, разбрызгивая холодную воду, напился, губы вытер, щурился, глядя в небо через просветы между деревьями. костром решил озаботиться потом, а пока полез на дерево — изучать улов. Рябчики сидели стройной кучкой и таращились на него настороженно. Ягоды все склевали, паразиты пернатые. Однако, было место потоптанное, видно, что отсюда добыча умудрилась отлипнуть и улететь.
— Пересыхает клей. Менять надо, — Фэйт устроился на ветке рядом и начал методично сворачивать шеи пернатым. С дерева спускался — так чуть не навернулся. Нужно было просто скинуть добычу вниз, да протормозил.
— Валериан, вставай, — Ноу в хорошем настроении смотрел на волка, который явно чувствовал себя как за каменной стеной, — просыпайся, мы проспали утро. Кажется, уже белый день.

На старых углях огонь разводится быстро, ощипывать птицу — долго, хотя Фэйт и любил поджаристую кожицу. Но не в этот раз — просто содрал кожу вместе с перьями, выпотрошил и придирчиво помыл в ручье, выкинув подальше всё, что в еду не шло. Едва только вчерашние угли раскалились, сгрёб их в сторону, пристроив рядом рябчиков, нанизанных на свежий вертел, потом пошёл проинспектировать остатки лани, если всё не сожрали ночью. Посомневался, но кусок вырезал, обрезал и выкинул всё, что показалось подозрительным или пожёванным. Целиком жарить — долго, поэтому резал тонкими пластами, рассчитывая слегка подпечь на камне.

Он любил заниматься такими простыми хлопотами, сущей ерундой. Хорошо ведь — костёр слабо дымит, вкусно пахнет, солнце светит. Сидел, волосы причёсывал, пока потрескивать не начали, прощупывал ушибы. Ранка на стопе слегка затянулась, можно было уже не бинтовать. Полечить бы, но снова неметь оборотню не хотелось.
— Ай, горит-горит! — подскочил Фэйт, убирая рябчиков с жара, обжигая руки. Жир капал на угли, и языки чадного пламени решили, что им вкуснее будет слопать это нежное мясо.
Оборотень посматривал на волка, помалкивал, попутно переодевался в чистое, что за ночь высохло, упаковывал лишнее, укладывал тесно в сумку. Нож чистил травой, придирчиво потрогал пальцем лезвие. Точить нужно было скоро.
— Доброе утро, — наконец можно было понять, что волк проснулся. Тут, простите, и покойник проснётся, так пахнет! — Послушай, Валериан, а рынок в Дальет большой?
Фэйт прикинул в какую сторону идти, карту свою недорисованную посмотрел, щурился. Потом рукой махнул:
— Нам туда, — потом спохватился, — то есть мне. Или тебе тоже в Дальет нужно? Тогда вместе можно пойти. В той стороне мимо никак не пройдём, или в сам город, или в тракт рядом упрёмся.
Мясо травкой посыпал, камень с жара сдвинул, лезвием ножа перевернул куски.
— Хорошее тут место. Я сюда вернусь ещё, может по осени. Или весной... Жаль, что чая нет и воды нагреть не в чем. Но это уже в городе.

— Ты чего там спрятался? — удивился оборотень, когда волк залёг за него, как в засаду. Сам как раз сапоги осматривал и кривился. Опять двадцать пять, снова придётся чинить. Сто раз собирался учиться ходить на твёрдой подошве, но с руганью забрасывал практичную обувь, которая натирала, жала, не давала стопам нормально работать.

— В порядок? — Фэйт потрогал мясо, — давай поедим сначала, хорошо? Потом пойдём. Я боюсь, что вывозимся мы хорошо, если вот тут, — он ткнул в карту, — пойдём напрямик. Время выиграем, но там болото. А я, знаешь, болота терпеть не могу. Трясина — мерзкая вещь, а я то болото не знаю, не ходил. Просто в курсе, что оно там. Давай есть, а то холодное будет.

Фэйт наскоро похватал с камня несколько кусочков мяса, сгрузил туда половину рябчиков, а сам жмурился и ел с вертела. Попутно размышлял, что вот ведь какая у оборотней особенность. Если встретит ненароком Валериана в человеческом облике, то и не узнает его. Разве что по запаху или чуйка подскажет. Если память не подведёт. А в лицо — ни за что.
Жалко. И так один, и кругом знакомых тьма, а друга нет.

Сокрушаться тут было нечего, сам понимал, что в лесу разве что филина сдуру другом назовёшь, и то лишь потому, что в детстве думал, будто филин — это такая большая кошка, которая за какой-то надобностью отрастила себе крылья и клюв. Глаза похожи.

— Ты вообще чистый, — Фэйт кинул в догорающий костёр чисто обглоданную косточку, — только стряхнуть чуть. Вообще шерсть — это круто, особенно когда длинная. Я всегда думал — промокает ли волк до самой кожи, если попадает под дождь? Пушистый же...

Гепард оглянулся. Вроде всё собрал, только сумка ещё открыта. Видимо, Валериану понравилось причёсывание, так почему бы не повторить, раз обоим хорошо? Бардака после себя оставили мало, что там из остатков мяса, то мелкое зверьё доест. Кострище только загасить нужно, нафиг ещё лесные пожары устраивать. Так что прогоревший костёр Фэйт просто накрыл тем обрывком сырой шкуры, в которой вчера мясо таскал. Ещё и в ручье намочил, чтобы гарантированно придушить остатки жара.

Мешать волку завтракать Фэйт не стал, прошёлся гребнем по шерсти, снова удивляясь — надо же, какой пушистый зверь оказался!
— Пошли? Слушай, я всё же в сомнениях, делать крюк или через болото идти. Вывозимся, и болотная вода — редкая гадость, между нами. А крюк — можно день потерять, а то и два. Или по краю болота пройти аккуратно...

— Почему одичаешь? — не понял Фэйт, который никогда слишком долго не был в звериной шкуре, — Валериан, а как ты представляешь, продадут что-то на рынке в Дальет гепарду? Ты представь себя на месте торгаша  — заходит в лавку гепард, заказывает что-то, ему называют цену. И дальше что? Из какого места организма доставать деньги, а главное — в каком месте они вообще есть? А с голым охотником — та же фигня. При этом таскать на себе вьюк с одеждой в форме гепарда я не люблю, приходится носить в зубах, на спину привязать некому. Вывод? Разве что тебе на спину привязать, а потом перекидываться. Готов поработать вьючным волком?

Оборотень засмеялся так, что по дереву белка ментулась и зацокотала сердито сверху что-то на своём беличьем. Расчёску сунул в сумку, ещё раз на всякий случай осмотрелся, и махнул рукой:
— Нам пока вверх по ручью, кажется, он из болота и вытекает. Это само по себе хорошо, чистая вода и вкусная.

Они шли вдоль ручья, не особо придерживаясь берега. Всё же там и камней было побольше, и завалы кое-где, а экстрима Фэйт уже нахлебался. Чуть поодаль ручей изгибался, и оборотень оглянулся — вокруг остатков туши уже возилось мелкое лесное зверьё, всё шло своим чередом, всем нужно есть, значит кому-то выпадает стать едой.
— Ну, мы не на прогулке, ты не против прибавить ходу? — и оборотень сначала пошёл быстрее, а потом перешёл на ровный бег, без особых рывков, просто сохраняя среднюю скорость.

Пусть сапоги были драными, но они хорошо облегали ноги, не мешали чувствовать землю, и Фэйт успевал и по сторонам поглядывать, и на Валериана.
— Что-то там...
Только проговорил, как из низкого кустарника с визгом кинулись полосатые бочоночки-кабанчики, мамаша их хрокнула на всякий случай грозно, но видела, что мимо бегут, и её детьми не интересуются.
— Вот чёрт, — Фэйт только с сожалением зубами клацнул, снова переходя на быстрый шаг, когда позади осталась кабанья лёжка, — вкусные они, чертовски. Но с мамашей связываться — себе дороже. Медведь и то проще бешеной кабанихи...

А сколько тут было душицы, как пахла! Ноу даже жалобно вздохнул, мимоходом наклонился, сорвал пару листиков, растирал в пальцах. Не было котелка, совершенно. А так хотелось попить горячего.

Несколько часов с переменным ритмом: то идти быстро, то бежать — так можно далеко забраться. Фэйт остановился, принюхиваясь.
— Что-то мне не нравится, Валериан. Болото недалеко, но вот там, — он показал рукой, — почему-то пахнет падалью. Я бы не переживал, но эта падаль не лежит, а двигается. И я готов поспорить, что двигается на своих ногах. Не знаешь, что это может быть?

Фэйт озадаченно смотрел в ту сторону, откуда слышалось похрустывание и тянуло сладковатым запахом разложения. Источник запаха перемещался. Оборотень крутил в пальцах цветок, который Валериан принёс, пока носился кругом, машинально сунул его за ухо, от этого стал похож на дурную кокетливую девчонку, которую какого-то чёрта занесло в глухие леса, и так же машинально переспросил:
— Кто говорит, что в заднице? Болото как раз... возле Дальет. Мне говорили, что если обойти болото, то там будет старая дорога, и нужно по ней не ходить, а найти другую. Вроде там ворота закрыты на совсем, я не в курсе дела. А это, которое там...

Фэйт не договорил. Из кустов выбралась какая-то тварь, похожая на лягушку-переростка, и мерзко зашипела. Гепарда даже передёрнуло от омерзения, но размеры жабки оценил, такая ногу отъест, и не подавится. А поганить об это нож не хотелось, да и запах уже с ног сбивал. Кусты затрещали, и оттуда вывалилась подружка этой твари, и Фэйт попятился.
— Валим отсюда... Эти поганцы ядовитые, плюются ядом, и ходят толпами.
Оборотень снова передёрнулся и ухватил волка за загривок, чтобы не вздумал геройствовать. Иной раз убежать — куда как умный поступок, особенно если нападает эдакая мразота. Одна из жаб всё ж плюнула, Фэйт пригнулся — жирная слизь с тошнотворным запахом стекала по стволу дерева.
— Валериан, дёру! Давай за мной!

И Фэйт тут же благославил собственную породу, которая дала быстрые ноги. Чёрт с ней, с силищей, видал он и медведей, и барсов, перед последними даже преклонялся, кошачьи с такой силой редко попадались. А иной раз тощий поджарый гепард имеет больше шансов спасти свою шкуру, потому как сила против яда проигрывает на раз.

Оборотень ринулся к ручью, перемахнул на ту сторону, надеясь, что твари побрезгуют чистой водой. Бежал быстро, но не сломя голову, только принюхивался на бегу, коротко выругался:
— А болото-то перед носом... Чёрт, как не хочется в топь лезть. Давай по краю, но если эти снова вылезут, то лучше через болото, чем в компании с такими дружками...
Фэйт не строил иллюзий — из того, что он слышал про таких вот «лягушечек», исходило самое поганое. Со следа не сойдут, если что-то не отвлечёт. Надеяться, что отвлекутся на другую добычу? Какая тут добыча на краю болота? А топь для жабы не проблема, это ещё вопрос, кто быстрее утопнет. На дерево лезть не вариант, гепард не белка-летяга, по деревьям не уйдёт, рано или поздно свалится, так что лучше бежать, а волка так и точно не затащишь на верхушку. О том, чтобы кинуть Валериана, даже и мысли не возникло.
Оленя бы. Или кабана. Сломать ногу, подранить, чтобы запах крови перебил наш след.  Оставить, пусть жрут. Тогда можно будет спокойно идти дальше, и не лезть в болото.

Отредактировано Ноу Фэйт (2011-02-24 09:24:57)